В таком случае
я не мог бы сказать: действие связано с причиной в объекте (т. е.
необходимо), а должен был бы сказать лишь следующее: я так устроен, что
могу мыслить это представление не иначе как связанным так-то. Это и есть
то, что наиболее желательно скептику, так как в таком случае всякое наше
усмотрение, опирающееся на предполагаемую нами объективную значимость наших
суждений, есть одна лишь видимость, и не оказалось бы недостатка в людях,
которые сами бы не признали этой субъективной необходимости (которая должна
быть чувствуемой необходимостью); во всяком случае ни с кем нельзя было бы
спорить о том, что зависит только от той или другой организации субъекта.

Краткий итог этой дедукции

Дедукция чистых рассудочных понятий (и вместе с тем всех априорных
теоретических знаний) есть показ этих понятий как принципов возможности
опыта, причем опыт рассматривается как определение явлений в пространстве и
времени вообще, а это определение в свою очередь выводится из
первоначального синтетического единства апперцепции как формы рассудка в
отношении к пространству и времени, представляющим собой первоначальные
формы чувственности.

* * *

Деление на параграфы я считал необходимым только до этого места, так как
здесь мы имели дело с первоначальными понятиями. Теперь я хочу дать
представление об их применении; для этого необходимо связное непрерывное
изложение, без деления на параграфы.



КНИГА ВТОРАЯ


АНАЛИТИКА ОСНОВОПОЛОЖЕНИЙ

Общая логика построена по плану, совершенно точно совпадающему с делением
высших познавательных способностей. Эти способности суть рассудок,
способность суждения и разум. Поэтому общая логика трактует в своей
аналитике о понятиях, суждениях и умозаключениях сообразно функциям и
порядку упомянутых умственных способностей, которые все вместе называются
рассудком вообще в широком смысле этого слова.

Так как эта чисто формальная логика отвлекается от всякого содержания
познания (все равно, чистого или эмпирического знания) и занимается только
формой мышления (дискурсивного знания) вообще, то в своей аналитической
части она может заключать также канон для разума, форма которого
подчиняется твердым предписаниям, и эти предписания можно изучить, только
расчленяя действия разума на их моменты, без рассмотрения особой природы
применяемого при этом знания.

Трансцендентальная логика имеет дело с определенным содержанием, а именно
ограничивается только чистыми априорными знаниями и потому не может
следовать за этим делением общей логики. В самом деле, трансцендентальное
применение разума, оказывается, вовсе не имеет объективной значимости,
стало быть, не относится к логике истины, т. е. к аналитике, а как логика
видимости требует особого раздела школьной (scholastischen) системы под
названием трансцендентальной диалектики.

Сообразно этому рассудок и способность суждения имеют в трансцендентальной
логике свой канон объективно значимого, т. е. истинного, применения и,
следовательно, принадлежат к ее аналитической части. Между тем разум в
своих попытках высказать что-то о предметах a priori и расширить знание за
пределы возможного опыта совершенно диалектичен и его основанные на
видимости утверждения никак не укладываются в канон, а ведь аналитика
должна содержать именно канон.

Таким образом, аналитика основоположений будет только каноном для
способности суждения, который учит ее применять к явлениям рассудочные
понятия, a priori содержащие в себе условия для правила. Поэтому, занимаясь
действительными основоположениями рассудка, я буду пользоваться термином
учение о способности суждения, так как это название точнее обозначает мою
задачу.


ВВЕДЕНИЕ


О ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОЙ СПОСОБНОСТИ

СУЖДЕНИЯ ВООБЩЕ

Если рассудок вообще провозглашается способностью устанавливать правила, то
способность суждения есть умение подводить под правила, т. е. различать,
подчинено ли нечто данному правилу (casus datae legis) или нет. Общая
логика не содержит и не может содержать никаких предписаний для способности
суждения. В самом деле, так как она отвлекается от всякого содержания
познания, то на ее долю остается только задача аналитически разъяснять одну
лишь форму познания в понятиях, суждениях и умозаключениях и тем самым
устанавливать формальные правила всякого применения рассудка. Если бы она
захотела показать в общей форме, как подводить под эти правила, т. е.
различать, подчинено ли нечто им или нет, то это можно было бы сделать
опять-таки только с помощью правила. Но правило именно потому, что оно есть
правило, снова требует наставления со стороны способности суждения; таким
образом, оказывается, что, хотя рассудок и способен к поучению посредством
правил и усвоению их, тем не менее способность суждения есть особый дар,
который требует упражнения, но которому научиться нельзя.