Когда я представляю себе постоянную вещь так, что все
изменяющееся в ней относится только к ее состояниям, то из одного лишь
такого понятия я никогда не могу узнать, возможна ли подобная вещь. Или,
положим, я представляю себе нечто такое, что, когда оно дано, за ним всегда
и неизбежно следует нечто другое; это, конечно, может не заключать в себе
никаких противоречий, но на этом основании я не могу еще судить,
встречается ли такое свойство (как причинность) в какой-нибудь возможной
вещи. Наконец, я могу представлять себе различные вещи (субстанции),
которые таковы, что состояние одной из них влечет за собой следствие в
состоянии другой и наоборот; однако из этих понятий, заключающих в себе
лишь произвольный синтез, нельзя усмотреть, может ли каким-либо вещам быть
присуще подобное отношение. Следовательно, только на том основании, что эти
понятия выражают a priori отношения восприятии в каждом опыте, мы признаем
их объективную реальность, т. е. их трансцендентальную истинность, и
притом, конечно, независимо от опыта, но вовсе не независимо от всякого
отношения к форме опыта вообще и к синтетическому единству, лишь в котором
предметы могут быть познаны эмпирически.

Но если бы мы захотели создать из материала, доставляемого нам восприятием,
совершенно новые понятия о субстанциях, силах и взаимодействиях, не
заимствуя из опыта даже примера их связывания, то мы попали бы в мир
фантазий, возможность которых ничем не была бы засвидетельствована, так
как, предаваясь фантазиям, мы не руководствовались опытом и указанные
понятия не были заимствованы из него. Подобные вымышленные понятия могут
приобрести характер своей возможности не a priori как категории,
составляющие условие, от которого зависит весь опыт, а лишь a posteriori
как данные самим опытом; следовательно, их возможность или должна быть
познана a posteriori и эмпирически, или она вообще не может быть познана.
Субстанция, которая постоянно наличествовала бы в пространстве, не
наполняя, однако, его (как то среднее между материей и мыслящим существом,
которое кое-кто хотел ввести), или особая основная способность нашей души
созерцать будущее (а не только умозаключать о нем), или, наконец,
способность души мысленно вступать в общение с другими людьми (как бы
далеко они ни находились)-все это понятия, возможность которых лишена
всякого основания, так как они не могут опираться на опыт и на известные
законы его и потому представляют собой произвольное сочетание мыслей,
которые, хотя и не содержат никакого противоречия, тем не менее не могут
притязать на объективную реальность, стало быть, на возможность
существования таких предметов, какие мыслятся в них. Что касается
реальности, то само собой разумеется, что ее нельзя мыслить in concrete, не
прибегая к помощи опыта, так как реальность может относиться только к
ощущению как материи опыта и не касается формы отношения, по поводу которой
в самом деле можно пускаться в область фантазий.

Впрочем, я пропускаю здесь все то, возможность чего можно усмотреть лишь из
действительности в опыте, и рассматриваю здесь только возможность вещей,
основанную на априорных понятиях. О таких вещах я не устаю утверждать, что
возможность их никогда не вытекает из априорных понятий самих по себе, а
что они всегда имеют место лишь как формальные и объективные условия опыта
вообще.

На первый взгляд, правда, кажется, будто возможность треугольника можно
познать из его понятия самого по себе (от опыта оно, конечно, не зависит),
так как мы действительно можем совершенно a priori дать для него предмет,
т. е. построить треугольник. Но так как такое построение есть лишь форма
предмета, то понятие треугольника все же оставалось бы всегда только
продуктом воображения и возможность соответствующего ему предмета была бы
еще сомнительной, так как для нее требуется еще нечто большее, а именно
чтобы такая фигура мыслилась только при условиях, на которых основываются
все предметы опыта. И в самом деле, если мы связываем с понятием
треугольника представление о возможности такой вещи, то это именно потому,
что пространство есть формальное априорное условие внешнего опыта и что
образующий синтез, посредством которого мы строим в воображении
треугольник, совершенно совпадает с тем синтезом, который мы осуществляем,
схватывая явление, чтобы получить из него эмпирическое понятие. Точно так
же возможность непрерывных величин и даже величин вообще, поскольку все
понятия о них синтетические, никогда не явствует из самих понятий, а
становится ясной из них, лишь поскольку они суть формальные условия
определения предметов в опыте вообще; да и где же мы могли бы искать
предметы, соответствующие понятиям, если не в опыте, посредством которого
только и могут быть даны нам предметы? Не предпосылая самого опыта, мы
можем познать и характеризовать возможность вещей только в отношении к
формальным условиям, при которых в опыте вообще нечто определяется как
предмет; в таком случае мы познаем возможность вещей совершенно a priori,
но все же лишь в отношении к опыту и внутри его границ.