О способности такого субъекта мы бы соответственно
составили эмпирическое и рассудочное (intellectuellen) понятия его
причинности, относящиеся к одному и тому же действию. Такое двоякое
понимание способности предмета чувств не противоречит ни одному из понятий,
которые мы должны составить себе о явлениях и возможном опыте.
Действительно, так как явления не вещи в себе, то в основе их должен лежать
трансцендентальный предмет, определяющий их как одни лишь представления, и
потому ничто не мешает нам приписывать этому трансцендентальному предмету
кроме свойства, благодаря которому он является, также причинность, которая
не есть явление, хотя результат ее находится тем не менее в явлении. Но
всякая действующая причина должна иметь какой-то характер, т. е. закон
своей каузальности, без которого она вообще не была бы причиной. Поэтому в
субъекте чувственно воспринимаемого мира мы должны были бы, во-первых,
находить эмпирический характер, благодаря которому его поступки как явления
стояли бы, согласно постоянным законам природы, в сплошной связи с другими
явлениями и могли бы быть выведены из них как их условий и, следовательно,
вместе с ними были бы членами единого ряда естественного порядка.
Во-вторых, мы должны были бы приписывать этому субъекту еще умопостигаемый
характер, который, правда, составляет причину этих поступков как явлений,
но сам не подчинен никаким условиям чувственности и не относится к числу
явлений. Первый можно было бы назвать также характером такой вещи в
явлении, а второй-характером вещи в себе.

Этот действующий субъект по своему умопостигаемому характеру не был бы
подчинен никаким временным условиям, так как время есть условие только
явлений, а не вещей самих по себе. В нем бы не возникал и не исчезал
никакой поступок, стало быть, он также не был бы подчинен тому закону
всякого временного определения и всего изменчивого, согласно которому все
происходящее имеет свою причину в явлениях (предшествующего состояния).
Одним словом, его причинность, поскольку она рассудочна, вовсе не
находилась бы в ряду эмпирических условий, которые делают необходимым
событие в чувственно воспринимаемом мире. Правда, этот умопостигаемый
характер никогда нельзя было бы познать непосредственно, так как мы можем
воспринимать нечто, лишь поскольку оно является; но все же мы должны были
бы мыслить его сообразно с эмпирическим характером, как мы вообще должны
мысленно полагать в основу явлений трансцендентальный предмет, хотя мы
вовсе не знаем, что такое он сам по себе.

Следовательно, этот субъект как явление был бы по своему эмпирическому
характеру подчинен всем законам определения согласно причинной связи и
постольку был бы лишь частью чувственно воспринимаемого мира, действия
которой, подобно всем другим явлениям, неизбежно вытекали бы из природы.
Поскольку он подвергался бы влиянию внешних явлений, поскольку его
эмпирический характер, т. е. закон его причинности, был бы познан опытом,
все его поступки должны были бы допускать объяснение из законов природы и
все данные для совершенного и необходимого определения их должны были бы
находиться в возможном опыте.

Но по своему умопостигаемому характеру (хотя мы можем иметь только общее
понятие о нем) этот же субъект должен был бы тем не менее рассматриваться
как свободный от всех влияний чувственности и определения посредством
явлений; и так как в нем, поскольку он ноумен, ничего не происходит и нет
никакого изменения, которое бы требовало динамических временных
определений, стало быть, нет связи с явлениями как причинами, постольку
такая деятельная сущность была бы в своих поступках свободна и независима
от всякой естественной необходимости как встречающейся исключительно в
чувственности. О ней совершенно правильно можно было бы сказать, что она
самопроизвольно начинает свои действия в чувственно воспринимаемом мире,
хотя сама деятельность (die Handlung) начинается не в ней самой; и такое
утверждение было бы правильным, хотя это не означало бы, что действия
должны начинаться в чувственно воспринимаемом мире самопроизвольно, так как
в этом мире они всегда заранее определены эмпирическими условиями
предшествующего времени, однако лишь при посредстве эмпирического характера
(которьш составляет лишь явление умопостигаемого характера), и возможны
только как продолжение [данного] ряда естественных причин. Таким образом, в
одном и том же действии, смотря по тому, относим ли мы его к его
умопостигаемой или к его чувственно воспринимаемой причине, имелись бы в
одно и то же время без всякого противоречия свобода и природа, каждая в
своем полном значении.


Объяснение космологической идеи свободы в связи со всеобщей естественной
необходимостью

Я нашел полезным сделать сначала набросок решения нашей трансцендентальной
проблемы, чтобы легче было обозреть пути разума при ее решении.