Оно
есть только полагание вещи или некоторых определений само по себе. В
логическом применении оно есть лишь связка в суждении. Положение Бог есть
всемогущее [существо] содержит в себе два понятия, имеющие свои объекты:
Бог и всемогущество; словечко есть не составляет здесь дополнительного
предиката, а есть лишь то, что предикат полагает по отношению к субъекту.
Если я беру субъект (Бог) вместе со всеми его предикатами (к числу которых
принадлежит и всемогущество) и говорю Бог есть или есть Бог, то я не
прибавляю никакого нового предиката к понятию Бога, а только полагаю
субъект сам по себе вместе со всеми его предикатами, и притом как предмет в
отношении к моему понятию. Оба они должны иметь совершенно одинаковое
содержание, и потому к понятию, выражающему только возможность, ничего не
может быть прибавлено, потому что я мыслю его предмет просто как данный
(посредством выражения он есть). Таким образом, в действительном содержится
не больше, чем в только возможном. Сто действительных талеров не содержат в
себе ни на йоту больше, чем сто возможных талеров. В самом деле, так как
возможные талеры означают понятие, а действительные талеры -предмет и его
полагание само по себе, то в случае если бы предмет содержал в себе больше
чем понятие, мое понятие не выражало бы всего предмета и, следовательно, не
было бы адекватным ему. Но мое имущество больше при наличии ста
действительных талеров, чем при одном лишь понятии их (т. е. возможности
их). В самом деле, в случае действительности предмет не только аналитически
содержится в моем понятии, но и прибавляется синтетически к моему понятию
(которое служит определением моего состояния), нисколько не увеличивая эти
мыслимые сто талеров этим бытием вне моего понятия.

Итак, если я мыслю вещь посредством каких угодно предикатов и какого угодно
количества их (даже полностью определяя ее), то от добавления, что эта вещь
существует, к ней ничего не прибавляется. В противном случае существовало
бы не то же самое, а больше того, что я мыслил в понятии, и я не мог бы
сказать, что существует именно предмет моего понятия. Если даже я мыслю в
какой-нибудь вещи все реальности, кроме одной, то от того, что я скажу эта
вещь, в которой чего-то не хватает, существует, недостающая реальность не
прибавляется: вещь существует именно с тем недостатком, с каким я ее
мыслил, в противном случае существование принадлежало бы к чему-то иному, а
не к тому, что я мыслил. Если, далее, я мыслю некую сущность как высшую
реальность (без недостатка), то все же еще остается вопрос, существует оно
или нет. Действительно, хотя в моем понятии о возможном реальном содержании
вещи вообще ничего не упущено, тем не менее в отношении ко всему моему
состоянию мышления чего-то еще недостает, а именно что знание этого объекта
возможно также a posteriori. Здесь именно обнаруживается источник нашего
основного затруднения. Если бы речь шла о предмете чувств, то я не мог бы
смешать существование вещи просто с понятием вещи; ведь посредством понятия
предмет мыслится только как согласный с общими условиями возможного
эмпирического знания вообще, а посредством существования он мыслится как
содержащийся в контексте совокупного опыта. От связи с содержанием
совокупного опыта понятие предмета нисколько не обогащается, но наше
мышление благодаря этому понятию получает одним возможным восприятием
больше. Если же мы хотим мыслить существование только посредством чистой
категории, то неудивительно, что мы не можем указать никакого признака,
чтобы отличить его от простой возможности.

Итак, что бы и сколько бы ни содержало наше понятие предмета, мы во всяком
случае должны выйти за его пределы, чтобы приписать предмету существование.
Для предметов чувств это достигается посредством связи с каким-нибудь из
моих восприятии по эмпирическим законам; но что касается объектов чистого
мышления, то у нас нет никакого средства познать их существование, потому
что его необходимо было бы познавать совершенно a priori, между тем как
осознание нами всякого существования (будь то непосредственно восприятиями
или посредством выводов, связывающих что-то с восприятием) целиком
принадлежит к единству опыта, и, хотя нельзя утверждать, что существование
вне области опыта абсолютно невозможно, тем не менее оно [имеет характер]
предположения, которое мы ничем обосновать не можем.

Понятие высшей сущности есть в некоторых отношениях чрезвычайно полезная
идея; но эта идея именно потому, что она есть только идея, совершенно не
годится для того, чтобы только с ее помощью расширять наше знание в
отношении того, что существует. Она не в состоянии расширить даже наше
знание о возможности. Аналитический признак возможности, состоящий в том,
что одни лишь полагания (реальности) не создают никаких противоречий,
нельзя, правда, оспаривать у него, но так как со