Таким
же образом и с тем же правом мы можем постулировать основоположения о
модальности, потому что они вообще не расширяют понятия о вещах, а только
показывают, как оно вообще связывается с познавательной способностью.


* * *


Общее замечание к системе основоположений

В высшей степени примечательно, что по одним лишь категориям мы не в
состоянии усмотреть возможность какой-нибудь вещи, а всегда должны
пользоваться созерцанием, чтобы по нему выяснять объективную реальность
чистого рассудочного понятия. Возьмем, например, категории отношения. На
основании лишь понятий вовсе нельзя усмотреть, каким образом 1) нечто может
существовать только как субъект, а не просто как определение других вещей,
т. е. быть субстанцией, или каким образом 2) благодаря тому, что существует
нечто одно, должно существовать нечто другое, иными словами, каким образом
нечто вообще может быть причиной, или 3) каким образом, если существует
несколько вещей, из существования одной из них может нечто следовать в
существовании остальных, и наоборот, так что имеет место общение между
субстанциями. То же самое относится к другим категориям, например каким
образом одна вещь может быть однородной со многими другими вещами, т. е.
быть величиной, и т. п. Итак, до тех пор пока нет созерцания, неизвестно,
мыслим ли мы посредством категорий какой-нибудь объект и может ли им вообще
быть присущ какой бы то ни было объект; так подтверждается, что сами по
себе категории вовсе не знания, а только формы мышления для того, чтобы из
данных созерцаний порождать знания. Поэтому -то из одних лишь категорий
нельзя построить ни одно синтетическое суждение. Например, [в суждении] во
всяком существовании есть субстанция, т. е. нечто такое, что может
существовать только как субъект, а не лишь как предикат, или всякая вещь
есть величина и г. д. нет ничего, что могло бы помочь нам выйти за пределы
данного понятия и связать с ним другое понятие. Поэтому никогда и не
удавалось из одних лишь чистых рассудочных понятий доказать синтетическое
положение, например положение о том, что все случайно существующее имеет
причину. Самое большее, чего можно было достигнуть, - это доказать, что без
отношения причинности мы бы вовсе не могли понять существования случайного,
т. е. не могли бы a priori познать с помощью рассудка существование
подобной вещи; но из этого не следует, что отношение причинности есть также
условие возможности самих вещей. Поэтому тот, кто снова обратится к нашему
доказательству принципа причинности, заметит, что мы могли доказать его
только в отношении объектов возможного опыта: все, что происходит (всякое
событие), предполагает причину; и притом мы могли доказать это положение не
на основе одних лишь понятий, а только как принцип возможности опыта, стало
быть, познания объекта, данного в эмпирическом созерцании. Никто, впрочем,
не станет отрицать, что положение все случайное должно иметь причину для
каждого становится очевидным на основании одних лишь понятий; однако при
этом понятие случайного берется уже в таком смысле, что оно содержит в себе
не категорию модальности (как нечто такое, небытие чего можно мыслить), а
категорию отношения (как нечто такое, что может существовать лишь как
следствие чего-то другого), и мы имеем здесь, конечно, тождественное
суждение то, что может существовать лишь как следствие, имеет причину.
Действительно, когда нам нужно привести примеры случайного существования,
мы всегда ссылаемся на изменения, а не на одну лишь возможность мыслить
противоположное. Изменение же есть событие, которое, как таковое, возможно
только благодаря причине и небытие которого, следовательно, само по себе
возможно; так мы познаем случайность из того, что нечто может существовать
только как действие причины; поэтому если вещь признается случайной, то
утверждение, что она имеет причину, есть аналитическое суждение.

Но еще более примечательно то, что мы, дабы понять возможность вещи
согласно категориям и, следовательно, доказать объективную реальность
категорий, нуждаемся не просто в созерцаниях, а именно во внешних
созерцаниях. Если, например, мы возьмем чистые понятия отношения, то мы
найдем: 1) что, когда мы желаем дать соответственно понятию субстанции
нечто постоянное в созерцании (и тем самым доказать объективную реальность
этого понятия), нам требуется созерцание в пространстве (материи), потому
что лишь пространство определено постоянно, тогда как время и, стало быть,
все, что находится во внутреннем чувстве, постоянно течет; 2) дабы
представить изменение как созерцание, соответствующее понятию причинности,
мы должны взять для примера движение как изменение в пространстве, более
того, только таким путем мы можем сделать для себя наглядными изменения,
возможность которых не может быть понята никаким чистым рассудком.