е. от всякого отношения его к объекту, и рассматривает только логическую
форму в отношении знаний друг к другу, т. е. форму мышления вообще. Но так
как существуют и чистые, и эмпирические созерцания (как это доказывает
трансцендентальная эстетика), то можно ожидать, что и мыслить предметы
можно различно - чисто или эмпирически. В таком случае должна существовать
логика, абстрагирующаяся не от всякого содержания познания; в самом деле,
та логика, которая содержала бы только правила о том, как чисто мыслить
предмет, должна была бы исключать все знания с эмпирическим содержанием;
она должна была бы также исследовать происхождение наших знаний о
предметах, если только оно не может быть приписано предметам. Общая же
логика вообще не занимается этим происхождением познания, она рассматривает
все представления-все равно, даны ли они первоначально a priori в нас самих
или только эмпирически, - согласно только тем законам, по которым рассудок
пользуется ими в их отношении друг к другу в процессе мышления; поэтому в
ней идет речь только о форме рассудка, которая может быть сообщена
представлениям, каково бы ни было их происхождение.

Здесь я сделаю замечание, влияние которого простирается на все дальнейшие
рассуждения и которое необходимо иметь в виду, а именно трансцендентальным
(т. е. касающимся возможности или применения априорного познания) следует
называть не всякое априорное знание, а только то, благодаря которому мы
узнаем, что те или иные представления (созерцания или понятия) применяются
и могут существовать исключительно a priori, а также как это возможно.
Поэтому ни пространство, ни какое бы то ни было априорное геометрическое
определение его не есть трансцендентальное представление;
трансцендентальным может называться только знание о том, что эти
представления вообще не имеют эмпирического происхождения, и о том, каким
образом они тем не менее могут a priori относиться к предметам опыта.
Применение пространства к предметам вообще также было бы
трансцендентальным; но так как оно ограничивается исключительно предметами
чувств, то оно называется эмпирическим. Таким образом, различие между
трансцендентальным и эмпирическим причастно только к критике знаний и не
касается отношения их к их предмету.

Итак, в ожидании того, что возможны понятия, a priori относящиеся к
предметам не как чистые или чувственные созерцания, а только как действия
чистого мышления, стало быть, понятия, но не эмпирического и не
чувственного происхождения, мы уже заранее устанавливаем идею науки о
чистом рассудке и основанных на разуме знаниях, благодаря которым мы мыслим
предметы совершенно a priori. Такая наука, определяющая происхождение,
объем и объективную значимость подобных знаний, должна называться
трансцендентальной логикой, потому что она имеет дело только с законами
рассудка и разума, но лишь постольку, поскольку она a priori относится к
предметам в отличие от общей логики, которая рассматривает отношение их и к
эмпирическим знаниям, и к основанным на чистом разуме знаниям без различия.

III. О делении общей логики на аналитику и диалектику

Что есть истина? Вот знаменитый старый вопрос, которым предполагали
поставить в тупик логиков и привести их или к жалким рассуждениям, или к
признанию своего неведения, а следовательно, и тщетности всего искусства
логики. Номинальная дефиниция истины, согласно которой она есть
соответствие знания с его предметом, здесь допускается и предполагается
заранее. Но весь вопрос в том, чюбы найти всеобщий и верный критерий истины
для всякого знания.

Умение ставить разумные вопросы есть уже важный и необходимый признак ума
или проницательности. Если вопрос сам по себе бессмыслен и требует
бесполезных ответов, то кроме стыда для вопрошающего он имеет иногда еще
тот недостаток, что побуждает неосмотрительного слушателя к нелепым ответам
и создает смешное зрелище: один (по выражению древних) доит козла, а другой
держит под ним решето.

Если истина - в соответствии познания с его предметом, то тем самым следует
отличать этот предмет от других предметов; в самом деле, знание заключает в
себе ложь, если оно не находится в соответствии с тем предметом, к которому
оно относится, хотя бы и содержало нечто такое, что могло быть правильным в
отношении других предметов. Между тем всеобщим критерием истины был бы лишь
такой критерий, который был бы правилен в отношении всех знаний,
безразлично, каковы их предметы. Но так как, пользуясь таким критерием, мы
отвлекаемся от всякого содержания знания (от отношения к его объекту),
между тем как истина касается именно этого содержания, то отсюда ясно, что
совершенно невозможно и нелепо спрашивать о признаке истинности этого
содержания знаний и что достаточный и в то же время всеобщий признак истины
не может быть дан. Так как выше мы уже назвали содержание знания его
материей, то мы можем выразить эту мысль следующим образом: требовать
всеобщего признака истинности знания в отношении материи нельзя, так как
это требование заключает в себе противоречие.