В самом деле,
сколько бы мы ни расчленяли понятия о предметах, мы не могли бы, исходя
только из этих понятий, прийти от предмета и его существования к
существованию или способу существования другого предмета. Итак, что же нам
оставалось? Возможность опыта как знания, в котором все предметы должны
иметь в конце концов возможность быть данными нам, если представление о них
должно иметь для нас объективную реальность. А в возможности опыта,
сущностная форма которого состоит в синтетическом единстве апперцепции всех
явлений, мы нашли априорные условия полного и необходимого временного
определения всякого существования в явлении - априорные условия, без
которых было бы невозможно само эмпирическое временное определение; этим
путем мы нашли также правила априорного синтетического единства,
посредством которых мы могли антиципировать опыт. Отсутствие этого метода и
беспочвенные притязания догматически доказать синтетические положения,
которые применение рассудка в опыте рекомендует как свои принципы, были
причиной многочисленных, но всегда тщетных попыток доказать закон
достаточного основания. О двух других аналогиях, хотя ими всегда молчаливо
пользовались, никто и не думал, так как не руководствовались категориями,
без чего нельзя обнаружить и сделать заметным всякий пробел и в понятиях, и
в основоположениях рассудка.

4. Постулаты эмпирического мышления вообще

1. То, что согласно с формальными условиями опыта (если иметь в виду
созерцание и понятия), возможно. 2. То, что связано с материальными
условиями опыта (ощущения), действительно. 3. То, связь чего с
действительным определена согласно общим условиям опыта, существует
необходимо.

Пояснение

Категории модальности имеют ту особенность, что как определение объекта они
нисколько не расширяют понятия, которому они служат предикатами, а выражают
только отношение к познавательной способности. Если понятие какого-нибудь
предмета уже совершенно полное, то я все же еще могу спросить об этом
предмете: только ли возможный он или действительный, и в последнем случае,
не есть ли он также необходимый предмет? Тем самым уже не мыслятся
определения в самом объекте, а только ставится вопрос, как он (вместе со
всеми своими определениями) относится к рассудку и эмпирическому применению
его, к эмпирической способности суждения и к разуму (в его применении к
опыту).

Поэтому и основоположения о модальности содержат не что иное, как
разъяснение понятий возможности, действительности и необходимости в их
эмпирическом применении и тем самым также ограничение всех категорий чисто
эмпирическим применением, не допускающее и не разрешающее
трансцендентального применения их. В самом деле, если категории имеют не
одно только логическое значение и не должны быть аналитическим выражением
форм мышления, а должны относиться к вещам и их возможности,
действительности или необходимости, то они должны быть направлены на
возможный опыт и его синтетическое единство, в котором только и могут быть
даны предметы познания.

Постулат возможности вещей требует, следовательно, чтобы понятие их
согласовалось с формальными условиями опыта вообще. Но опыт вообще, т. е.
объективная форма его, содержит в себе весь синтез, необходимый для
познания объектов. Понятие, выражающее собой синтез, оказывается пустым и
не относится ни к какому предмету, если этот синтез не принадлежит опыту-
или как заимствованный из опыта, и тогда понятие называется эмпирическим,
или как такой, на котором как на априорном условии основывается опыт вообще
(форма его), и тогда понятие называется чистым, не переставая, однако,
принадлежать опыту, так как его объект может встречаться только в опыте. В
самом деле, откуда же взялся бы характер возможности предмета, мыслимого
посредством априорного синтетического понятия, если не из синтеза,
составляющего форму эмпирического познания объектов? Отсутствие
противоречия в таком понятии есть, правда, необходимое логическое условие,
но оно далеко не достаточно для объективной реальности понятия, т. е. для
возможности предмета, мыслимого посредством понятия. Например, в понятии
фигуры, образуемой двумя прямыми линиями, нет противоречия, так как понятия
о двух прямых линиях и пересечении их не содержат в себе никакого отрицания
фигуры; невозможность [такой фигуры] основывается не на понятии самом по
себе, а на построении его в пространстве, т. е. на условиях пространства и
определения его, которые в свою очередь имеют объективную реальность, т. е.
относятся к возможным вещам, так как содержат в себе a priori форму опыта
вообще.

Мы хотим раскрыть теперь широкую пользу и значение этого постулата
возможности.