Знаменитый Локк не обратил внимания на этот вопрос и, встречая чистые
рассудочные понятия в опыте, выводил их из опыта; при этом он был настолько
непоследователен, что отваживался с этими понятиями пускаться в область
знаний, выходящих далеко за пределы всякого опыта. Давид Юм признал, что
для осуществления этого необходимо, чтобы указанные понятия имели априорное
происхождение. Но так как он не мог объяснить, как это возможно, что
рассудок должен мыслить необходимо связанными в предмете понятия, сами по
себе не связанные в рассудке, и не натолкнулся на мысль, что вполне
вероятно, что рассудок с помощью этих понятий сам может быть творцом опыта,
в котором находятся его предметы, -то он вынужден был выводить эти понятия
из опыта (а именно из привычки, т. е. из субъективной необходимости,
которая возникает в опыте вследствие частой ассоциации и которая в конце
концов ошибочно принимается за объективную необходимость). Однако, придя к
этим взглядам, Юм был вполне последователен в том смысле, что признал
невозможным выходить за пределы опыта с этими понятиями и возникшими
благодаря им основоположениями. Тем не менее эмпирическая дедукция, которой
увлеклись оба указанных философа, не согласуется с действительностью наших
априорных научных знаний, а именно с чистой математикой и общим
естествознанием, и, следовательно, опровергается фактами.

Первый из этих знаменитых мужей широко раскрыл двери мечтательности, ибо
разум, как только он имеет права на своей стороне, не может быть уже более
сдерживаем в границах неопределенными восхвалениями умеренности; второй из
них, полагая, что он обнаружил столь всеобщее заблуждение нашей
познавательной способности, считаемое основанным на разуме знанием, целиком
предался скептицизму. Мы попытаемся теперь показать, нельзя ли благополучно
провести человеческий разум между этими двумя подводными камнями, указать
ему определенные границы и тем не менее сохранять для него открытым все
поприще его целесообразной деятельности.

Но раньше я хочу предпослать еще дефиницию категорий. Они- понятия о
предмете вообще, благодаря которым созерцание его рассматривается как
определенное с точки зрения одной из логических функций суждения. Так,
функция категорического суждения была отношением субъекта к предикату,
например в суждении все тела делимы. Но в отношении чисто логического
применения рассудка осталось неопределенным, какому из двух данных понятий
нужно дать функцию субъекта и какому из них функцию предиката; ведь можно
сказать также некое делимое есть тело. Но посредством категории субстанции,
если подводить под нее понятие тела, определяется, что эмпирическое
созерцание тела в опыте всегда должно рассматриваться только как субъект, а
не как один только предикат. То же самое можно сказать и о всех остальных
категориях.


ДЕДУКЦИИ ЧИСТЫХ РАССУДОЧНЫХ ПОНЯТИЙ


РАЗДЕЛ ВТОРОЙ


Трансцендентальная дедукция чистых рассудочных понятий


15. О возможности связи вообще

Многообразное [содержание] представлений может быть дано только в
чувственном созерцании, т. е. в созерцании, которое есть не что иное, как
восприимчивость, и форма его может a priori заключаться в нашей способности
представления, будучи, однако, лишь способом, которым подвергается
воздействию субъект. Но связь (conjunctio) многообразного вообще никогда не
может быть воспринята нами через чувства и, следовательно, не может также
содержаться в чистой форме чувственного созерцания, ведь она есть акт
спонтанности способности представления, а так как эту способность в отличие
от чувственности надо называть рассудком, то всякая связь -сознаем ли мы ее
или нет, будет ли она связью многообразного в созерцании или в различных
понятиях, и будет ли созерцание чувственным или нечувственным -есть
действие рассудка, которое мы обозначаем общим названием синтеза, чтобы
этим также отметить, что мы ничего не можем представить себе связанным в
объекте, чего прежде не связали сами; среди всех представлений связь есть
единственное, которое не дается объектом, а может быть создано только самим
субъектом, ибо оно есть акт его самодеятельности. Не трудно заметить, что
это действие должно быть первоначально единым, что оно должно иметь
одинаковую значимость для всякой связи и что разложение (анализ), которое,
по-видимому, противоположно ей, всегда тем не менее предполагает ее; в
самом деле, там, где рассудок ничего раньше не связал, ему нечего и
разлагать, так как только благодаря рассудку нечто дается способности
представления как связанное.

Но понятие связи заключает в себе кроме понятия многообразного и синтеза
его еще понятие единства многообразного.