Мы поясним это одним из случаев применения разума. К различным видам
единства сообразно понятиям рассудка принадлежит также единство причинности
субстанции, называемой силой. Различные явления одной и той же субстанции
показывают на первый взгляд так много разнородного, что сначала приходится
допускать чуть ли не столько же сил, сколько обнаруживается действий, как,
например, в человеческой душе ощущение, сознание, воображение,
воспоминание, остроумие, способность различения, удовольствие, желание и
т.д. Вначале логическая максима предписывает по возможности ограничить это
кажущееся разнообразие, обнаруживая путем сравнения скрытое тождество и
исследуя, не есть ли связанное с сознанием воображение воспоминание,
остроумие, способность различения, а может быть, рассудок и разум. Идея
первоначальной силы, о существовании которой логика, однако, не дает
никаких сведений, есть по крайней мере проблема систематического
представления о многообразии сил. Логический принцип разума требует,
насколько возможно, осуществлять это единство, и, чем более явления одной и
другой силы оказываются тождественными между собой, тем вероятнее
становится, что они суть лишь различные проявления одной и той же силы,
которая (относительно) может называться их первоначальной силой. Точно так
же поступают и с другими [явлениями].

Эти относительно первоначальные силы должны в свою очередь сравниваться
между собой, чтобы, обнаружив согласие между ними, можно было бы подвести
их под одну радикальную, т. е. абсолютную первоначальную, силу. Но это
достигаемое разумом единство только гипотетическое. Утверждается не то, что
такую силу действительно должно встретить, а то, что мы должны искать ее
для разума, а именно с целью установления определенных принципов для
различных правил, которые могут быть даны опытом, и, таким образом, где
возможно, вносить систематическое единство в знание.

Но если обратить внимание на трансцендентальное применение рассудка, то
оказывается, что эта идея первоначальной силы вообще не только
предназначается для гипотетического применения как проблема, но и
претендует на объективную реальность, постулируя систематическое единство
различных сил субстанции и устанавливая аподиктический принцип разума.
Действительно, не проверив еще согласия между различными силами и даже
потерпев неудачу во всех попытках выявить его, мы все же предполагаем, что
оно имеется, и это не только ввиду единства субстанции, как в приведенном
случае, но даже и там, где имеется много субстанций, правда в известной
степени однородных, как, например, в материи вообще, разум предполагает
систематическое единство различных сил, так как частные законы природы
подчинены более общим законам, и экономия принципов становится не только
принципом экономности разума, но и внутренним законом природы.

В самом деле, нельзя понять, каким образом логический принцип достигаемого
разумом единства правил мог бы иметь место, если бы не предполагался
трансцендентальный принцип, благодаря которому такое систематическое
единство как присущее самим объектам допускается a priori и необходимо.
Действительно, по какому же праву разум в логическом применении мог бы
требовать, чтобы многообразие сил, которое природа делает доступным нашему
познанию, рассматривалось только как скрытое единство и по возможности
выводилось из какой-то первоначальной силы, если бы разум был свободен
утверждать, что в такой же степени возможно, чтобы все силы были разнородны
и чтобы систематическое единство выведения их не было адекватно природе?
Ведь в таком случае он действовал бы прямо против своего назначения, ставя
себе целью идею, которая совершенно противоречила бы устроению природы.
Нельзя также утверждать, что из случайных свойств природы он раньше выводил
это единство по принципам разума. Действительно, закон разума, требующий
искать это единство, необходим, так как без него мы не имели бы никакого
разума, без разума не имели бы никакого связного применения рассудка, а без
этого применения не имели бы никакого достаточного критерия эмпирической
истинности, ввиду чего мы должны, таким образом, предполагать
систематическое единство природы непременно как объективно значимое и
необходимое.

Это трансцендентальное допущение мы удивительным образом находим в скрытой
форме также в основоположениях философов, хотя они не всегда замечают это
или не признаются в этом себе.