Постулат познания действительности вещей требует восприятия, стало быть,
осознанного ощущения, если не непосредственно ощущения самого предмета,
существование которого следует познать, то по крайней мере связи его с
каким-нибудь действительным восприятием согласно аналогиям опыта, которые
объясняют все реальные связи в опыте вообще.

В одном лишь понятии вещи нельзя найти признак ее существования.
Действительно, если даже понятие столь полное, что имеется абсолютно все
для того, чтобы мыслить вещь со всеми ее внутренними определениями, тем не
менее существование не имеет никакого отношения ко всему этому, а связано
лишь с тем, дана ли нам такая вещь так, что восприятие ее может во всяком
случае предшествовать понятию. В самом деле, если понятие предшествует
восприятию, то это означает лишь возможность его, и только восприятие,
дающее материал для понятия, есть единственный признак действительности.
Однако если вещь находится в связи с некоторыми восприятиями согласно
принципам их эмпирического связывания (согласно аналогиям [опыта]), то
существование ее можно познать также и до восприятия ее, стало быть, до
некоторой степени a priori. В этом случае существование вещи все же связано
с нашими восприяти-ями в возможном опыте и мы можем дойти от своих
действительных восприятии до вещи через ряд возможных восприятии,
руководствуясь упомянутыми аналогиями [опыта]. Так, воспринимая
притягиваемые железные опилки, мы познаем существование проникающей все
тела магнитной материи, хотя непосредственное восприятие этого вещества для
нас из-за устройства наших органов невозможно. В самом деле, по законам
чувственности и контексту наших восприятии мы вообще должны были бы
натолкнуться в опыте также и на непосредственное эмпирическое созерцание
этого вещества, если бы наши чувства были тоньше: грубость их вовсе не
затрагивает формы возможного опыта вообще. Итак, наше знание о
существовании вещей простирается настолько, насколько простирается
восприятие и его результат (Anhang) согласно эмпирическим законам. Если мы
не начинаем с опыта или не следуем по законам эмпирической связи явлений,
то мы напрасно претендуем на то, чтобы угадать или познать существование
какой бы то ни было вещи. Так как идеализм приводит серьезное возражение
против этих правил косвенного доказательства существования, то здесь
уместно его опровергнуть.


* * *


Опровержение идеализма

Идеализм (я имею в виду материальный идеализм) есть теория, провозглашающая
существование предметов в пространстве вне нас или только сомнительным и
недоказуемым, или ложным и невозможным. Первый есть проблематический
идеализм Декарта, который объявляет несомненно достоверным лишь одно
эмпирическое утверждение (assertio), а именно: я существую. Второй есть
догматический идеализм Беркли, утверждающего, что пространство вместе со
всеми вещами, которым оно присуще как неотъемлемое условие, само по себе
невозможно, и потому объявляющего вещи в пространстве лишь плодом
воображения. Догматический идеализм неизбежен, если рассматривать
пространство как свойство, присущее вещам самим по себе; в таком случае оно
вместе со всем, чему оно служит условием, есть нелепость. Но основание для
такого идеализма разрушено нами в трансцендентальной эстетике.
Проблематический идеализм, ничего не утверждающий по этому вопросу, а
только считающий нас неспособными доказать непосредственным опытом
существование [чего-либо], кроме нашего собственного существования, разумен
и сообразен основательному философскому способу мышления, которое не
допускает никакого окончательного решения до того, как будет найдено
достаточное доказательство. Требуемое доказательство должно, следовательно,
установить, что у нас относительно внешних вещей есть также опыт, а не одно
только воображение', этой цели можно достигнуть не иначе, как доказав, что
даже наш внутренний, несомненный для Декарта опыт возможен только при
допущении внешнего опыта.

Теорема

Простое, но эмпирически определенное сознание моего собственного
существования служит доказательством существования предметов в пространстве
вне меня.

Доказательство

Я сознаю свое существование как определенное во времени. Всякое определение
времени предполагает существование чего-то постоянного в восприятии. Но это
постоянное не может находиться во мне, так как мое существование во времени
может быть определено прежде всего именно этим постоянным. Следовательно,
воспринять это постоянное можно только при помощи вещи вне меня, а не
посредством одного лишь представления о вещи вне меня.