Дисциплину следует отличать от культуры, которая должна только
доставлять навыки, не устраняя другие, уже существующие. Следовательно, для
воспитания таланта, который уже сам по себе склонен проявляться, дисциплина
имеет негативное, а культура и доктрина- положительное значение.

Что темперамент, а также талант, которые охотно позволяют себе свободное и
неограниченное движение (как способность воображения и остроумие),
нуждаются в некоторых отношениях в дисциплине, с этим всякий легко
согласится. Но мысль, что разум, который, собственно, обязан предписывать
свою дисциплину всем другим стремлениям, сам нуждается еще в дисциплине,
может, конечно, показаться странной; и в самом деле он до сих пор избегал
такого унижения именно потому, что, видя торжественность и серьезную
осанку, с какой он выступает, никто не подозревал, что он легкомысленно
играет порождениями воображения вместо понятий и словами вместо вещей.

Разум в своем эмпирическом применении не нуждается в критике, потому что
его основоположения постоянно проверяются критерием опыта; точно так же не
нужна критика его и в математике, где понятия должны тотчас же быть
показаны in concrete в чистом созерцании и тем самым все необоснованное и
произвольное сразу обнаруживается. Но там, где ни эмпирическое, ни чистое
созерцание не держат разум в видимых рамках, а именно в случае
трансцендентального применения разума по одним лишь понятиям, он крайне
нуждается в дисциплине, которая укрощала бы его склонность к расширению за
узкие границы возможного опыта и удерживала бы его от крайностей и
заблуждений, так что вся философия чистого разума имеет дело только с этой
негативной пользой. Некоторые заблуждения можно устранить при помощи
цензуры, а их причины-при помощи критики. Но если мы встречаем, как это
наблюдается в чистом разуме, целую систему иллюзий и фикций, связанных друг
с другом и объединенных принципами, то в таком случае, по всей видимости,
требуется совершенно особое, и притом негативное, законодательство,
создающее под именем дисциплины из природы разума и предметов его чистого
применения как бы систему предосторожностей и самопроверки, перед которой
никакая ложная софистическая видимость не может устоять и тотчас
разоблачается, несмотря на все прикрасы.

Надо, однако, заметить, что в этой второй части трансцендентальной критики
дисциплина чистого разума направлена не на содержание, а только на метод
познания посредством чистого разума. Первая задача уже выполнена в учении о
началах. Но применение разума, к какому бы предмету оно ни относилось,
заключает в себе так много сходного и, поскольку оно должно быть
трансцендентальным, столь существенно отличается от всякого другого
применения, что без предостерегающего негативного учения в особо
предназначенной для этого дисциплине нельзя предотвратить ошибки, неизбежно
возникающие из-за неуместного пользования методами, подходящими для разума
в других областях, но не в данном случае.


ПЕРВОЙ ГЛАВЫ


РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ


Дисциплина чистого разума в догматическом применении

Математика дает самый блестящий пример чистого разума, удачно
расширяющегося самопроизвольно, без помощи опыта. Примеры заразительны,
особенно для одной и той же способности, которая, естественно, льстит себя
надеждой достигнуть и в других случаях такого же успеха, какой выпал на ее
долю в одном случае. Поэтому чистый разум надеется в трансцендентальном
применении столь же удачно и основательно расшириться, как это ему удалось
в математике, в особенности если он применит тот же метод, который принес
столь очевидную пользу в математике. Поэтому для нас очень важно узнать,
тождествен ли метод достижения аподиктической достоверности, называемый
математическим, с тем методом, при помощи которого философия старается
достигнуть той же достоверности и который должен называться в ней
догматическим.

Философское познание есть познание разумом посредством понятий, а
математическое знание есть познание посредством конструирования понятий. Но
конструировать понятие- значит показать a priori соответствующее ему
созерцание. Следовательно, для конструирования понятия требуется не
эмпирическое созерцание, которое, стало быть, как созерцание есть единичный
объект, но тем не менее, будучи конструированием понятия (общего
представления), должно выразить в представлении общезначимость для всех
возможных созерцаний, подходящих под одно и то же понятие.