В таком случае все истинные отрицания суть не что иное, как границы
(Schranken), каковыми они не могли бы быть названы, если бы в основе не
лежало безграничное (все).

Благодаря такому обладанию всей реальностью понятие вещи в себе
представляется как полностью определенное, а понятие некоторого ens
realissimum есть понятие единичной сущности, так как из всех возможных
противоположных друг другу предикатов один, а именно тот, который
безусловно присущ бытию, всегда имеется в ее определении. Следовательно, в
основе полного определения, необходимо присущего всему, что существует,
лежит трансцендентальный идеал, составляющий высшее и полное материальное
условие возможности всего существующего, к которому должна сводиться всякая
мысль о предметах вообще касательно их содержания. Более того, это
единственно подлинный идеал, доступный человеческому разуму, так как только
в этом единственном случае само по себе общее понятие о вещи полностью
определяется самим собой и познается как представление об индивидууме.

Логическое определение понятия разумом основывается на разделительном
умозаключении, в котором большая посылка содержит логическое деление
(деление объема общего понятия), меньшая посылка ограничивает этот объем
одной частью, а вывод определяет понятие этой частью. Общее понятие
реальности вообще не может быть a priori подразделено нами, так как без
опыта мы не знаем определенных видов реальности, которые содержались бы в
родовом ее понятии. Следовательно, трансцендентальная большая посылка
полного определения всех вещей есть не что иное, как представление о
совокупности всей реальности; она не только понятие, которому подчинены все
предикаты, если иметь в виду их трансцендентальное содержание, но и
понятие, которое содержит их в себе; и полное определение всякой вещи
основывается на ограничении этой совокупности реальности, причем некоторая
доля ее приписывается вещи, а все остальное исключается из нее, что
соответствует разделительной большей посылке с ее или-или и определению
предмета в меньшей посылке одним из членов этого деления. Таким образом,
применение разума, благодаря которому он полагает трансцендентальный идеал
в основу своего определения всех возможных вещей, аналогично применению его
в разделительных умозаключениях; это то положение, которое было выше
положено в основу систематического подразделения всех трансцендентальных
идей и согласно которому они возникают параллельно и соответственно трем
видам умозаключений.

Для этой цели, т. е. для того чтобы представить себе только необходимое
полное определение вещей, разум, конечно, допускает как предпосылку не
существование сущности, соответствующей идеалу, а только ее идею, дабы
вывести из безусловной целокупности полного определения обусловленную, т.
е. целокупность ограниченного. Следовательно, идеал есть для разума
прообраз (prototypon) всех вещей, которые как несовершенные копии (ectypa)
заимствуют из него материал для своей возможности и, более или менее
приближаясь к нему, все же всегда бесконечно далеки от того, чтобы
сравняться с ним.

Таким образом, всякая возможность вещей (синтеза многообразного по их
содержанию) рассматривается как производная, и только возможность того, что
заключает в себе всю реальность, рассматривается как первоначальная. В
самом деле, все отрицания (а это единственные предикаты, которыми можно
отличить от всереальнейшей сущности все остальное) суть лишь ограничения
большей и в конечном итоге высшей реальности, стало быть, они предполагают
ее и по содержанию лишь производны от нее. Все многообразие вещей есть лишь
столь же многообразный способ ограничения понятия высшей реальности,
составляющего общий субстрат вещей, подобно тому как все фигуры возможны
лишь как различные способы ограничения бесконечного пространства. Поэтому
предмет идеала разума, находящийся только в разуме, называется также
первосущностью (ens originarium) или, поскольку он стоит выше всего, высшей
сущностью (ens summum), а поскольку все подчинено ему как
обусловленное-также сущность всех сущностей (ens entium). Но все это
означает не объективное отношение действительного предмета к другим вещам,
а отношение идеи к понятиям, и мы остаемся в совершенном неведении
относительно существования сущности, обладающей столь исключительным
превосходством.

Так как нельзя также утверждать, что первосущность состоит из множества
производных сущностей, потому что каждая из - них предполагает ее и, стало
быть, не может составлять ее, то идеал первосущности должно мыслить как
нечто простое.

Поэтому выведение всякой другой возможности из этой первосущности, строго
говоря, нельзя также представлять себе как ограничение ее высшей реальности
и как бы деление ее; ведь в таком случае первосущность рассматривалась бы
как простой агрегат производных сущностей, что, согласно предыдущему,
невозможно, хотя вначале, в первом грубом очерке, мы и представляли это
именно так.