В трансцендентальной эстетике мы неопровержимо доказали, что тела суть
только явления нашего внешнего чувства, а не вещи в себе. В соответствии с
этим мы имеем право утверждать, что наш мыслящий субъект не телесна, это
значит, что так как он представляется нами как предмет внутреннего чувства,
то, поскольку он мыслит, он не может быть предметом внешних чувств, т. е.
не может быть явлением в пространстве. Из этого можно заключить, что среди
внешних явлений никогда не бывает мыслящих существ как таковых, иными
словами, мы не можем внешне созерцать их мысли, их сознание, их страсти и
т. п.. так как все это относится к внутреннему чувству. Этот аргумент
действительно кажется естественным и общепонятным; он всегда, по-видимому,
пользовался одобрением даже самого обыденного рассудка, который давно уже
стал рассматривать душу как сущность, совершенно отличную от тел.

Протяженность, непроницаемость, сила сцепления и движение- словом, все, что
только могут нам доставить внешние чувства, не может быть мыслью,
чувствованием, склонностью или решимостью и не может содержать их в себе,
так как они вообще не предметы внешнего созерцания; однако то нечто,
которое лежит в основе внешних явлений и воздействует на наши чувства так,
что они получают представления о пространстве, материи, фигуре и т. д.,
могло бы, если рассматривать его как ноумен (или, лучше, как
трансцендентальный предмет), быть в то же время субъектом мысли, хотя оно и
воздействует на наши внешние чувства таким способом, что мы получаем только
созерцание пространства и его определений, а не созерцание представлений,
воли и т. д. Но это нечто не протяженно, не непроницаемо, не сложно, так
как все эти предикаты касаются только чувственности и ее созерцаний.
поскольку мы испытываем воздействие таких (вообще-то неизвестных нам)
объектов. Но эти выражения указывают не на то, каков этот предмет, а лишь
на то, что если он рассматривается сам по себе. безотносительно к внешним
чувствам, то эти предикаты внешних явлений не могут быть ему приписаны.
Предикаты же внутреннего чувства, мышление и представления, не противоречат
ему. Следовательно, даже при допущении простоты природы мы не можем,
рассматривая материю (как это и следует) только как явление, в достаточной
степени отличить от нее человеческую душу, если иметь в виду субстрат
материи.

Если бы материя была вещью в себе, то как сложная сущность она совершенно
отличалась бы от души как простой сущности. Но материя есть только внешнее
явление, субстрат которого нельзя познать никакими данными предикатами;
стало быть, я могу предполагать, что он сам по себе прост, несмотря на то
что тот способ, каким он воздействует на наши чувства, вызывает в нас
созерцание протяженного и, стало быть, сложного; следовательно, я могу
допустить, что субстанция, которой (когда речь идет о нашем внешнем
чувстве) присуща протяженность, сама по себе обладает мыслями и может
сознательно представлять их себе посредством своего собственного
внутреннего чувства. Таким образом, то, что в одном отношении называется
телом, могло бы быть в другом отношении также мыслящим существом, мысли
которого мы, правда, созерцать не можем, но зато знаки их мы можем
созерцать в явлении. В таком случае следовало бы отказаться от положения,
что только души (как особый вид субстанций) мыслят, и мы вернулись бы к
обычному утверждению, что люди мыслят, т. е. [к тому, что] именно то, что
протяженно как внешнее явление, внутренне (само по себе) есть субъект - не
сложный, а простой и мыслящий.

Однако, не строя подобного рода гипотез, можно вообще заметить, что если я
разумею под душой мыслящую сущность самое по себе, то вопрос, однородны или
нет душа и материя (которая вообще есть не вещь в себе, а только один из
видов представлений в нас), уже сам по себе непозволителен; само собой
разумеется, что вещь в себе имеет иную природу, чем определения,
составляющие лишь ее состояние. Если же мы станем сравнивать мыслящее Я не
с материей, а с тем умопостигаемым, что лежит в основе внешнего явления,
называемого нами материей, то, поскольку мы ничего не знаем о нем, мы не
можем также сказать, что душа внутренне чем-то отличается от него. Таким
образом, простое сознание не есть знание о простой природе нашего субъекта,
поскольку он должен этим отличаться от материи как сложной сущности.

Но если это понятие даже в том единств