Этот синтез многообразного
[содержания] чувственного созерцания, возможный и необходимый a priori,
может быть назван фигурным (synthesis speciosa) в отличие от того синтеза,
который мыслился бы в одних лишь категориях в отношении многообразного
[содержания] созерцания вообще и может быть назван рассудочной связью
(synthesis intellectualis). И тот и другой синтез трансцендентальны не
только потому, что они сами происходят a priori, но и потому, что они
составляют основу возможности других априорных знаний.

Однако фигурный синтез, если он относится только к первоначальному
синтетическому единству апперцепции, т. е. к тому трансцендентальному
единству, которое мыслится в категориях, должен в отличие от чисто
интеллектуальной связи называться трансцендентальным синтезом воображения.
Воображение есть способность представлять предмет также и без его
присутствия в созерцании. Так как все наши созерцания чувственны, то
способность воображения ввиду субъективного условия, единственно при
котором она может дать рассудочным понятиям соответствующее созерцание,
принадлежит к чувственности; однако ее синтез есть проявление спонтанности,
которая определяет, а не есть только определяемое подобно чувствам, стало
быть, может a priori определять чувство по его форме сообразно с единством
апперцепции; в этом смысле воображение есть способность a priori определять
чувственность, и его синтез созерцаний сообразно категориям должен быть
трансцендентальным синтезом способности воображения; это есть действие
рассудка на чувственность и первое применение его (а также основание всех
остальных способов применения) к предметам возможного для нас созерцания.
Этот синтез, как фигурный, отличается от интеллектуального синтеза,
производимого одним лишь рассудком, без всякой помощи воображения.
Поскольку способность воображения есть спонтанность, я называю ее иногда
также продуктивной способностью воображения и тем самым отличаю ее от
репродуктивной способности воображения, синтез которой подчинен только
эмпирическим законам, а именно законам ассоциации, вследствие чего оно
нисколько не способствует объяснению возможности априорных знаний и потому
подлежит рассмотрению не в трансцендентальной философии, а психологии.

* * *

Здесь уместно разъяснить один парадокс, который должен поразить каждого при
изложении формы внутреннего чувства ( б): внутреннее чувство представляет
сознанию даже и нас самих только так, как мы себе являемся, а не как мы
существуем сами по себе, потому что мы созерцаем себя самих лишь так, как
мы внутренне подвергаемся воздействию; это кажется противоречивым, так как
мы должны были бы при этом относиться пассивно к самим себе; поэтому
системы психологии обычно отождествляют внутреннее чувство со способностью
апперцепции (между тем как мы старательно отличаем их друг от друга).

Внутреннее чувство определяется рассудком и его первоначальной способностью
связывать многообразное [содержание] созерцания, т. е. подводить его под
апперцепцию (на которой основывается сама возможность рассудка). Однако у
нас, людей, сам рассудок не есть способность созерцания и, даже если
созерцания были бы даны в чувственности, рассудок не способен принимать их
в себя, чтобы, так сказать, связать многообразное [содержание] его
собственного созерцания; поэтому синтез рассудка, рассматриваемый сам по
себе, есть не что иное, как единство действия, сознаваемое рассудком, как
таковое, также и без чувственности, но способное внутренне определять
чувственность в отношении многообразного, которое может быть дано ему
сообразно форме ее созерцания. Следовательно, рассудок, под названием
трансцендентального синтеза воображения, производит на пассивный субъект,
способностью которого он является, такое действие, о котором мы имеем
полное основание утверждать, что оно влияет на внутреннее чувство.
Апперцепция и ее синтетическое единство вовсе не тождественны с внутренним
чувством: как источник всякой связи, апперцепция относится, под названием
категорий, к многообразному [содержанию] созерцаний вообще, [т. е.] к
объектам вообще, до всякого чувственного созерцания, между тем как
внутреннее чувство содержит в себе лишь форму созерцания, хотя и без связи
многообразного в нем, стало быть, еще не содержит в себе никакого
определенного созерцания, которое становится возможным только через
осознание определения внутреннего чувства при помощи трансцендентального
действия воображения (синтетическое влияние рассудка на внутреннее
чувство), называемого мной фигурным синтезом.

Это мы и наблюдаем всегда в себе. Мы не можем мыслить линию, не проводя ее
мысленно, не можем мыслить окружность, не описывая ее, не можем представить
себе три измерения пространства, не проводя из одной точки трех
перпендикулярных друг другу линий, и даже время мы мо