Мы можем, следовательно, обсуждать свободные действия с точки зрения их
причинности, доходить только до умопостигаемой причины, но не выходить за
ее пределы; мы можем познать, что она определяет свободно, т. е. независимо
от чувственности, и таким образом может быть чувственно не обусловленным
условием явлений. Но почему умопостигаемый характер приводит именно к
таким-то явлениям и к такому-то эмпирическому характеру при данной
обстановке- этот вопрос выходит за пределы всякой способности нашего
разума; более того, он даже не вправе задавать подобные вопросы, точно так
же как нельзя спрашивать, почему трансцендентальный предмет нашего внешнего
чувственного созерцания дает нам только созерцание в пространстве, а не
какое-либо иное созерцание. Впрочем, задача, которую мы должны были решить,
и не обязывает нас отвечать на этот вопрос, так как она заключалась лишь в
том, существует ли противоречие между свободой и естественной
необходимостью в одном и том же поступке. На этот вопрос мы в достаточной
степени ответили, показав, что свобода может иметь отношение к совершенно
иному роду условий, чем естественная необходимость, и поэтому закон этой
необходимости не влияет на свободу, стало быть, и то и другое могут
существовать независимо друг от друга и не препятствуя друг другу.

* * *

Следует заметить, что мы вовсе не собирались этим доказывать
действительность свободы как способности, содержащей в себе причину явлений
нашего чувственно воспринимаемого мира. Не говоря уже о том, что это было
бы вовсе не трансцендентальное исследование, которое имеет дело только с
понятиями, эта попытка не увенчалась бы успехом, потому что из опыта
никогда нельзя заключить к чему-то такому, что должно мыслить совершенно
несогласно с законами опыта. Мы не собирались доказывать даже и возможности
свободы, так как и это нам не удалось бы, потому что мы вообще не можем
познать из одних лишь априорных понятий возможность какого бы то ни было
реального основания и причинности. Свобода трактуется здесь только как
трансцендентальная идея, благодаря которой разум полагает, что он
безусловно начинает [данный] ряд условий в явлении посредством чувственно
не обусловленного, но при этом впадает в антиномию со своими собственными
законами, которые он предписывает эмпирическому применению рассудка, что
эта антиномия основывается лишь на видимости и что природа по крайней мере
не противоречит свободной причинности- вот то единственное, что мы могли
решить и что было важно для нас.


IV Разрешение космологической идеи о всеобщей зависимости явлений по их
существованию вообще

В предыдущем параграфе мы рассматривали изменения чувственно
воспринимаемого мира в их динамическом ряду, где каждое из них подчинено
другому как своей причине. Теперь этот ряд состояний служит нам только
руководством, чтобы прийти к [мысли о] существовании, которое может быть
высшим условием всего изменчивого, а именно к необходимой сущности. Речь
идет здесь не о необусловленной причинности, а о безусловном существовании
самой субстанции. Следовательно, ряд, который мы имеем в виду, есть,
собственно, только ряд понятий, а не созерцаний, поскольку одно служит
условием для другого.

Но так как в совокупности явлений все изменчиво, стало быть, обусловлено по
своему существованию, то совершенно очевидно, что в ряду зависимого
существования не может быть никакого не обусловленного члена, существование
которого было бы абсолютно необходимым; следовательно, если бы явления были
вещами в себе и, значит, их условия вместе с обусловленным всегда
принадлежали бы к одному и тому же ряду созерцаний, то необходимая сущность
как условие существования явлений чувственно воспринимаемого мира была бы
совершенно невозможна.

Однако динамический регресс обладает следующей особенностью, отличающей его
от математического регресса: математический регресс имеет дело, собственно,
только со сложением частей в целое или разложением целого на его части, и
потому условия этого ряда всегда следует рассматривать как части его, стало
быть, как однородные и потому как явления. В динамическом же регрессе речь
идет не о возможности необусловленного целого из данных частей или
необусловленной части данного целого, а о выведении состояния из его
причины или о выведении случайного существования самой субстанции из
необходимого существования, и потому здесь не требуется, чтобы условие
непременно составляло вместе с обусловленным один эмпирический ряд.

Таким образом, из кажущейся антиномии, лежащей пе