Следовательно, здесь мы находим то, что вообще происходит в противоречиях
разума, который отваживается выйти за пределы возможного опыта, а именно
проблему, собственно, не физиологическую, а трансцендентальную. Поэтому
вопрос о возможности свободы затрагивает, правда, психологию, но решением
его, поскольку он основывается на диалектических аргументах одного лишь
чистого разума, должна заниматься исключительно трансцендентальная
философия. Чтобы помочь этой философии, которая не может отказаться дать
удовлетворительный ответ на этот вопрос, я должен сперва, сделав одно
замечание, попытаться точнее определить, как она должна действовать, решая
эту задачу.

бы явления были вещами самими по себе и, стало быть, пространство и время
были формами существования вещей самих по себе, то условия вместе с
обусловленным всегда принадлежали бы к одному и тому же ряду как члены его
и отсюда возникла бы и в этом случае антиномия, общая всем
трансцендентальным идеям и состоящая в том, что этот ряд неизбежно должен
был бы оказываться для рассудка слишком большим или слишком малым. Но
динамические понятия разума, которыми мы занимаемся в этом и следующем
параграфах, обладают той особенностью, что имеют дело не с предметом,
рассматриваемым как величина, а только с его существованием; /поэтому можно
отвлечься от величины [данного] ряда условий и заниматься лишь динамическим
отношением условия к обусловленному, так что в вопросе о природе и свободе
мы наталкиваемся уже на затруднение, возможна ли свобода вообще и, если она
возможна, совместима ли она со всеобщностью естественного закона
причинности; иными словами, можно ли считать действительно разделительным
суждением то, что всякое действие в мире должно возникать либо из природы,
либо из свободы, или более верно, что и то и другое может одновременно быть
в одном и том же событии в различных отношениях. Правильность
основоположения о сплошной связи всех событий чувственно воспринимаемого
мира по неизменным законам природы уже установлена как основоположение
трансцендентальной аналитики и не допускает никакого исключения.
Следовательно, вопрос состоит лишь в том, не может ли в отношении того же
действия, которое определено согласно природе, существовать, несмотря на
это, также и свобода, или же свобода совершенно исключена вышеупомянутым
ненарушимым правилом. И здесь общераспространенное, но неправильное
предположение об абсолютной реальности явлений тотчас же обнаруживает свое
вредное влияние, сбивая разум с толку. В самом деле, если явления суть вещи
сами по себе, то свободу нельзя спасти. Природа в таком случае составляет
полную и самое по себе достаточно определяющую причину каждого события, а
условие события всегда содержится только в ряду явлений, которые вместе с
своим результатом необходимо подчинены закону природы. Если же считать
явления лишь тем, что они суть на самом деле, а именно не вещами в себе, а
только представлениями, связанными друг с другом по эмпирическим законам,
то они сами должны иметь еще основания, не относящиеся к числу явлений.
Однако такая умопостигаемая причина в отношении своей каузальности не
определяется явлениями, хотя действия ее являются и таким образом могут
быть определяемы другими явлениями. Следовательно, она вместе со своей
каузальностью находится вне ряда, тогда как действие ее находится в ряду
эмпирических условий. Поэтому действие в отношении его умопостигаемой
причины можно рассматривать как свободное и тем не менее в отношении
явлений- также как их результат, основанный на естественной необходимости.
Это различение, выраженное в общей и совершенно абстрактной форме, должно
казаться чересчур тонким и неясным, но оно становится ясным при его
применении. Здесь я хочу только заметить следующее: так как сплошная связь
всех явлений в контексте природы есть непреложный закон, то это неизбежно
опрокидывало бы всякую свободу, если бы мы упорно настаивали на реальности
явлений. Поэтому те, кто следует в этом вопросе общепринятому мнению,
никогда не сумеют соединить друг с другом природу и свободу.

Возможность свободной причинности в соединении со всеобщим законом
естественной необходимости

То в предмете чувств, что само не есть явление, я называю умопостигаемым.
Соответственно этому если то, что в чувственно воспринимаемом мире следует
рассматривать как явление, обладает само по себе также способностью, не
составляющей предмета чувственного созерцания, но могущей быть причиной
явлений, то причинность такой сущности можно рассматривать с двух сторон-в
качестве умопостигаемой по ее действию как вещи самой по себе и в качестве
чувственной по результатам этой причинности как явления в чувственно
воспринимаемом мире.