Правда,
можно допустить, что причиной наших внешних созерцаний служит нечто
находящееся вне нас в трансцендентальном смысле, но оно не есть тот
предмет, который мы подразумеваем под представлениями о материи и телесных
вещах, так как эти вещи суть лишь явления, т. е. виды представлений,
которые находятся всегда только в нас и действительность которых
основывается на непосредственном сознании точно так же как и осознание моих
собственных мыслей. Трансцендентальный предмет одинаково неизвестен нам как
в отношении внутреннего, так и в отношении внешнего созерцания, и мы
говорим здесь не о нем, а об эмпирическом предмете, который называется
внешним, когда он представляется в пространстве, и внутренним, когда он
представляете во временных отношениях; пространство же и время.

Выражение вне нас неизбежно приводит к двусмысленности, так как означает то
нечто такое, что существует как вещь в себе, отдельно от нас, то нечто
такое, что принадлежит к внешним явлениям. Дабы устранить всякую
неопределенность этого понятия в его последнем значении, в каком
собственно, и берет его психологический вопрос о реальности нашего внешнего
состояния, мы будем отличать эмпирически внешние предметы от таких
предметов в трансцендентальном смысле тем, что будем называть эмпирические
предметы вещами, находящимися в пространстве.

Пространство и время суть, правда, априорные представления присущие нам как
формы нашего чувственного созерцания еще до тог. как какой-нибудь
действительный предмет определил наше чувство посредством ощущения, дабы
представить его среди вышеназванных чувственных отношений. Однако то
материальное или реальное, то нечто, что должно созерцать в пространстве,
необходимо предполагав восприятие и никаким воображением не может быть
вымышлено и создано независимо от восприятия, которое указывает на
действительность чего-то в пространстве. Следовательно, ощущение есть то,
ч'! обозначает действительность в пространстве и времени сообразно по
отношению к тому или иному виду чувственного созерцания. Раз ощущение
(которое называется восприятием, если оно применено к предмету вообще, не
определяя его) дано, мы можем благодаря его многообразию создать в
воображении различные предметы, не имеющие вне воображения никакого
эмпирического места в пространстве и времен. Возьмем ли мы ощущения
удовольствия и страдания или же внешние ощущения, например ощущения цвета,
тепла и т. д., нет никакого сомнения, что восприятие есть то, только при
посредстве чего дои-; быть дан материал, чтобы мыслить предметы
чувственного созерцания. Следовательно, это восприятие представляет нечто
действительное в пространстве (если мы ограничимся в настоящем случае лишь
внешними созерцаниями). В самом деле, во-первых, восприятие есть
представление о действительности, так же как пространство есть
представление о возможности совместного пребывания. Во-вторых, эта
действительность представляется перед внешним чувством, т.е. в
пространстве, В третьих, само пространство есть не что иное, как только
представление, стало быть, в нем можно считать действительным лишь то, что
в нем представляется, и, наоборот, то, что в нем дано, т.е. представляется
посредством восприятия, и действительно в нем; в самом деле, если бы
воспринимаемое в пространстве не было дано действительно, т. е.
непосредственно эмпирическим созерцанием, то оно не могло бы быть также и
выдумано, потому что реальное в созерцании вовсе не может быть вымышлено a
priori.

Итак, всякое внешнее восприятие непосредственно доказывает нечто
действительное в пространстве, или, вернее, оно есть само действительное, и
в этом смысле эмпирический реализм не вызывает сомнений, т. е. нашим
внешним созерцаниям соответствует нечто действительное в пространстве.
Конечно, само пространство со всеми его явлениями как представлениями
находится только во мне, но тем не менее в этом пространстве реальное, или
материал всех предметов внешнего созерцания, дано действительно и
независимо от всякого вымысла; при этом невозможно, чтобы в этом
пространстве было дано что-либо вне нас (в трансцендентальном смысле), так
как само пространство вне нашей чувственности есть ничто. Поэтому самый
строгий идеалист не может требовать, чтобы мы доказали, что нашим
восприятиям соответствуют предметы вне нас (в строгом смысле слова). В
самом деле, если бы подобные предметы существовали, то их ведь нельзя было
бы представлять и созерцать как существующие вне нас, так как представление
и созерцание предполагают пространство, а действительность в пространстве
как одном лишь представлении есть не что иное, как само восприятие.
Следовательно, реальное во внешних явлениях действительно только в
восприятии и иначе не может быть действительным.