Скорее высшая реальность составляет основание возможности всех
вещей, а не их совокупность, и многообразие вещей зиждется на ограничении
не самой первосущности, а полноты ее следствий, к числу которых должна
относиться также вся наша чувственность вместе со всей реальностью в
явлении, так как она не может входить в идею высшей сущности как составная
часть.

Расследуя подробнее эту свою идею и гипостазируя ее, мы можем определить
первосущность одним лишь понятием высшей реальности как сущность единую,
простую, вседовлеющую, вечную и т. д.- одним словом, мы можем определить ее
в ее безусловной полноте всеми предикаментами. Понятие такой сущности есть
понятие Бога в трансцендентальном смысле; таким образом, идеал чистого
разума есть предмет трансцендентальной теологии, как я уже указывал выше.

Однако такое применение трансцендентальной идеи выходило бы уже за пределы
ее назначения и допустимости. Действительно, разум положил ее в основу
полного определения вещей вообще только как понятие всей реальности, вовсе
не требуя, чтобы вся эта реальность была дана объективно и сама составляла
вещь. Последнее предположение есть чистьш вымысел, посредством которого мы
охватываем и реализуем многообразное [содержание] нашей идеи в идеале как
особой сущности, между тем как мы не имеем никакого права на это и не имеем
оснований допускать даже возможность такой гипотезы; точно так же и все
следствия, вытекающие из такого идеала, вовсе не касаются полного
определения вещей вообще, для которого только и необходима была идея, и не
имеют на него ни малейшего влияния.

Недостаточно описывать образ действия нашего разума и его диалектику- надо
пытаться еще обнаружить ее источники, чтобы иметь возможность объяснить
самое эту видимость как феномен рассудка, так как идеал, о котором мы
говорим, основывается на естественной, а не на произвольной только идее.
Поэтому я спрашиваю: как приходит разум к рассмотрению всякой возможности
вещей как производной oт одной-единственной возможности, лежащей в основе,
а именно от возможности высшей реальности, и затем допускает ее как
содержащуюся в особой первосущности?

Ответ сам собой вытекает из сказанного в трансцендентальной аналитике.
Возможность предметов чувств есть отношение к нашему мышлению, в котором
нечто (а именно эмпирическую форму) можно мыслить a priori, а то, что
составляет материю, реальность в явлении (то, что соответствует ощущению),
должно быть дано, так как иначе его вообще нельзя было бы мыслить и, стало
быть, его возможность не могла бы быть представлена. Но предмет чувств
может быть полностью определен только в том случае, если он сопоставляется
со всеми предикатами явления и представлен посредством них утвердительно
или отрицательно. Но так как то, что составляет самое вещь (в явлении), а
именно реальное, должно быть дано - без этого его нельзя было бы и мыслить
- и так как то, в чем дано реальное [содержание] всех явлений, есть единый
всеохватывающий опыт, то материю для возможности всех предметов чувств
необходимо допускать как данную в виде некоторой совокупности, на
ограничении которой только и может основываться вся возможность
эмпирических предметов, их отличие друг от друга и их полное определение.
На самом деле, нам могут быть даны в качестве предметов только предметы
чувств, и не иначе как в контексте возможного опыта, следовательно,
предметом для нас может быть только то, что допускает совокупность всей
эмпирической реальности как условие своей возможности. Под влиянием
естественной иллюзии мы думаем, что это основоположение должно быть
приложимо ко всем вещам вообще, между тем как на самом деле оно приложимо
только к тем вещам, которые даны как предметы наших чувств. Таким образом,
эмпирический принцип наших понятий возможности вещей как явлений мы
принимаем, упуская из виду это ограничение, за трансцендентальный принцип
возможности вещей вообще.

Если же мы затем гипостазируем эту идею совокупности всей реальности, то
происходит это оттого, что мы диалектически превращаем дистрибутивное
единство эмпирического применения рассудка в коллективное единство
эмпирического целого и мыслим единичную вещь в этой совокупности явлений,
содержащей в себе всю эмпирическую реальность; затем эта совокупность
посредством уже упомянутой трансцендентальной подстановки принимается за
понятие вещи, стоящей впереди возможности всех вещей и доставляющей
реальные условия для их полного определения.


ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЫ


РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ


Об основаниях спекулятивного разума для доказательства бытия высшей сущности

Несмотря на эту настоятельную потребность разума допускать нечто такое, что
могло бы лежа