Публичность как способ бытия людей (ср.
27) не только вообще имеет свою настроенность, она нуждается в настроении
и "создает" его для себя. Внутрь настроения и изнутри него говорит оратор.
Он нуждается в понимании возможностей... всякого
настроения, чтобы правильным образом возбуждать его и управлять им.
Дальнейшее проведение интерпретации аффектов в Стое, равно как передача
ее через патриотическую и схоластическую теологию вплоть до Нового времени
известны, Незамеченным остается, что принципиальная онтологическая
интерпретация аффективного вообще после Аристотеля едва ли смогла сделать
достойный упоминания шаг вперед. Напротив: аффекты и эмоции подпадают
тематически под психические феномены, как третий класс коих они большей
частью функционируют рядом с представлением и волей. Они снижаются до
сопутствующих феноменов
Заслуга феноменологического исследования в подготовке снова более
свободного взгляда на эти феномены. Не только это; Шелер прежде всего с
принятием стимулов Августина и Паскаля направил проблематику на фундирующие
взаимосвязи между "представляющими" и "заинтересованными" актами. Правда, и
здесь тоже экзистенциально-онтологические основания феномена акта вообще еще
остаются в темноте.
[И отсюда происходит, что вместо того чтобы, рассуждая о вещах
человеческих, говорить, как уже вошло в пословицу, что надо их знать прежде
чем полюбить, святые наоборот, рассуждая о вещах божественных, говорят, что
надо их любить чтобы познать и что в истину не войти иначе как через любовь,
из чего они сделали одно из своих наиболее полезных изречений. Августин,
Против Фавста кн. 32, гл.18: не входят в истину иначе как через любовь]
Расположение не только размыкает присутствие в его брошенности и
предоставленности миру, с его бытием всякий раз уже разомкнутому, оно само
есть экзистенциальный способ быть, в каком присутствие постоянно
предоставляет себя "миру", дает ему себя затронуть таким образом, что само
от себя известным образом ускользает. Экзистенциальное устройство этого
ускользания будет прояснено на феномене падения.
Расположение - экзистенциальный основоспособ, каким присутствие есть
свое вот. Оно не только онтологически характеризует присутствие, но и на
основе своего размыкания имеет для экзистенциальной аналитики принципиальное
методическое значение. Она, подобно всякой онтологической интерпретации
вообще, способна лишь как бы прослушивать прежде уже разомкнутое сущее на
его бытие. И она будет держаться отличительных широчайших размыкающих
возможностей присутствия, чтобы от них заслушать
разъяснение этого сущего. Феноменологическая интерпретация должна
присутствию самому дать возможность исходного размыкания и позволить ему как
бы истолковать само себя. Она только сопутствует этому размыканию,
экзистенциально поднимая феноменальное содержание разомкнутого до понятия.
С учетом последующей интерпретации одного такого
экзистенциально-онтологически значительного основорасположения присутствия,
ужаса (ср. 40), феномен расположения будет
продемонстрирован еще конкретнее на определенном модусе страха.
30. Страх как модус
расположения
Феномен страха поддается рассмотрению в трех
аспектах: мы проанализируем перед-чем страха, устрашенность и о-чем страха.
Эти возможные и взаимопринадлежные аспекты не случайны. С ними выходит на
свет структура расположения вообще. Анализ восполняется указанием на
возможные модификации страха, касающиеся конкретно различающихся структурных
моментов в нем.
Перед-чем страха, "страшное", есть всякий раз нечто внутримирно
встречающее в бытийном образе подручного, наличного или соприсутствия.
Надлежит не онтически сообщить о сущем, которое по-разному и чаще всего
способно быть "страшным", но следует феноменально определить страшное в его
страшности. Что принадлежит к страшному как таковому, встречающему в страхе?
Перед-чем страха имеет характер угрожаемости. Сюда относится разнообразное:
встречающее имеет модусом имения-дела вредоносность. Оно показывается
внутри определенной взаимосвязи имения-дела.
Эта вредоносность нацелена на определенный круг могущего быть ею
задетым. Так определившаяся, она сама исходит из определенной области.
Область сама и исходящее от нее известны как такое, с чем не "ладно".
Вредоносное как угрожающее еще не в поддающейся овладению близости, но
близится. В таком приближении вредоносность излучается и здесь имеет свой
характер угрозы.
Это приближение развертывается как таковое внутри близи. Что хотя и
может быть в высшей степени вредоносно и даже постоянно подходит ближе,
однако в дали, остается в своей страшности прикрыто.