Почему
время не дает себя повернуть? По себе, и именно при взгляде исключительно на
поток теперь, не очевидно, почему череда теперь не может как-то установиться
опять же в обратном направлении. Невозможность поворота имеет свою основу в
происхождении публичного времени из временности, временение которой,
первично настающее, экстатично "идет" к своему концу, причем так, что оно
уже "есть" к концу.
Расхожая характеристика времени как бесконечной, уходящей, необратимой
череды теперь возникает из временности падающего присутствия. Расхожее
представление времени имеет свою естественную правоту. Оно принадлежит к
повседневному способу присутствия быть и к ближайше господствующей
понятности бытия. Потому и история обычно и чаще понимается публично как
внутривременное событие. Это толкование времени теряет свое исключительное и
приоритетное право лишь когда притязает на умение добыть "истинное" понятие
времени и наметить для интерпретации времени единственно возможный горизонт.
Оказалось, напротив: лишь из временности присутствия и ее временения
делается понятно, почему и как к ней принадлежит мировое время.
Интерпретация почерпнутой из временности полной структуры мировремени
впервые дает путеводную нить, чтобы вообще "увидеть" лежащее в расхожей
концепции времени сокрытие и оценить нивелировку экстатично-горизонтного
устройства временности. Но ориентир на временность присутствия позволяет
вместе с тем выявить исток и фактичную необходимость этого нивелирующего
сокрытия и выверить расхожие тезисы о времени и основание их правоты.
Зато, наоборот, в горизонте расхожего разумения времени временность
остается недоступна. Поскольку же все теперь-время не только в плане его
возможного толкования должно быть первично ориентировано на временность, но
само временит лишь в несобственной временности присутствия, то в виду
происхождения теперь-времени из временности оправданно рассматривать эту
последнюю как исходное время.
Экстатично-горизонтная временность временит первично из настающего.
Расхожая понятность времени напротив видит
основофеномен времени в теперь, а именно в урезанном по
своей полной структуре, голом теперь, которое именуют "настоящим". Отсюда
можно видеть, что должно оказаться в принципе безнадежным прояснить или тем
более вывести из этого теперь принадлежащий к собственной временности
экстатично-горизонтный феномен мгновения-ока. Поэтому экстатично понятое
настающее, датируемое значимое "потом" и расхожая концепция "будущего" в
смысле еще не наступившего и лишь наступающего чистого теперь не
тождественны. Так же не совпадают экстатичная бывшесть, датируемое значимое
"тогда" и концепция прошлого в смысле прошедшего чистого теперь. Теперь не
ходит беременное своим еще-не-теперь, но настоящее происходит из настающего
в исходном экстатичном единстве временения временности.
Хотя расхожему опыту времени ближайшим образом и большей частью
известно только "мировое время", но он вместе с тем всегда наделяет его
исключительным отношением к "душе" и "духу". И это даже там, где до
выраженной и первичной ориентации философского вопрошания на "субъект" еще
далеко. Двух характерных примеров тому будет достаточно: Аристотель говорит:
et ое ^r|T\' (х?-л.о TTEtpoxEv apiOudv q Ч^ХЛ к^ Ч^ХЛ^
v""^ aSuva-rov eivcii /povov ч^/ч^ ^Л ou
[Если же ничему другому не свойственно исчислять, кроме как душе и уму
души, то невозможно быть времени без существования души. Отчего мне видится,
что время есть не что иное как протяжение; но какой вещи не знаю; и дивно,
если не самой же души.]
И Августин пишет: inde mihi visum est, nihil esse aliud tempus quam
distentionem; sed cuius rei nescio; et mirum si non ipsius animi. Так тогда
и интерпретация присутствия как временности лежит и принципе не вне
горизонта расхожей концепции времени. И Гегель уже сделал отчетливую попытку
установить взаимосвязь расхоже понятого времени с духом, в противоположность
чему у Канта время правда "субъективно", но стоит без связи "рядом" с "я
мыслю". Гегелевское специальное обоснование взаимосвязи
между временем и духом удобно для того, чтобы косвенно пояснить
предшествующую интерпретацию присутствия как временности и доказательство
происхождения мирового времени из нее.
82. Отграничение
экзистенциально-онтологической взаимосвязи временности, присутствия и
мирового времени от гегелевской концепции отношения между временем и
духом.
История, которая по своей сути есть история духа, протекает "во
времени". Таким образом "развитие истории впадает во время'. Гегель не
довольствуется тем чтобы выставить внутривременность духа как факт, но
пытается понять возможность того, что дух впадает во время, которое есть
"нечувственное чувственного".