Формирующаяся с
прогрессивным раскрытием природы понятность природных часов задает ориентир
для новых возможностей измерения времени, относительно независимых от дня и
специальных наблюдений неба
Известным образом однако уже и "первобытное" присутствие делает себя
независимым от прямого считывания времени с неба. Иногда не фиксирует
положение солнца на небе, но измеряет тень, Отбрасываемую все время
имеющимся в распоряжении сущим. Это может ближайшим образом
иметь место в простейшей форме древних "крестьянских часов". В тени, всякого
постоянно сопровождающей, солнце встречает в аспекте его меняющегося
пребывания в различных местах. Разную в течение дня длину тени можно "в
любое время" вымерить шагами. Хотя длина тела и ступни индивидов различны,
соотношение обоих в известных пределах точности остается константой.
Публичное определение времени озаботившейся договоренности к примеру
получает тогда форму: "Когда тень столько-то футов длины, мы встретимся
там". Причем в друг-с-другом-бытии в более тесных границах ближайшего
мироокружения невыраженно предполагается одинаковость широты "места", в
котором произойдет отмер тени шагами. Эти часы присутствие не обязательно
должно даже и носить на себе, оно известным образом само бывает ими.
Публичные солнечные часы, где кромка тени движется противоположно ходу
солнца по размеченной цифрами полосе, не нуждаются в дальнейшем описании. Но
почему каждый раз в месте, занятом тенью на циферблате, мы находим нечто
подобное времени? Ни тень, ни шкала с делениями не есть само время, не
больше чем их пространственное отношение друг к другу. Где же время, которое
мы таким образом прямо считываем с "солнечных часов", но также и со всяких
карманных часов?
Что означает считывание времени?
"Взглянуть на часы" не значит ведь просто: рассмотреть это подручное
средство в его изменении и проследить положение стрелок. Констатируя при
применении часов всякое сколько-часов, мы говорим, выражение или нет: теперь
столько-то, теперь время для..., соотв. есть еще время..., а именно теперь,
вплоть до... Взглянуть-на-часы основано во взять-себе-время и им ведомо. Что
обнаружилось уже при элементарном счете времени, становится здесь яснее:
взглядывающая на часы ориентация на время есть по сути теперь-говорение. Это
настолько "само собой разумеется", что мы даже не замечаем и в еще меньшей
мере отчетливо знаем о том, что теперь тут всегда уже понято и истолковано в
своем полном структурном составе датируемости, отрезочности, публичности и
мирности.
Теперь-говорение есть опять же речевая артикуляция определенной
актуализации, временящей в единстве с удерживающим ожиданием. Выполняемая
при употреблении часов датировка проявляет себя как
отличительная актуализация наличного. Датировка не просто
встает отношение к наличному, но само вступление в отношение имеет характер
измерения. Правда, мерное число может быть
считано непосредственно. Здесь однако лежит: понимается содержимость
масштаба в измеряемом отрезке, т.е. определено как-часто пребывания масштаба
в нем. Измерение конституируется во времени при актуализации пребывающего
масштаба в пребывающем отрезке. Лежащее в идее масштаба неизменение
означает, что он во всякое время должен быть для кого угодно наличен в своем
постоянстве. Измеряющая датировка озаботившего времени толкует последнее в
актуализирующем внимании к наличному, становящемуся доступным как масштаб и
как измеренное только в отличительной актуализации. Поскольку при измеряющей
датировке актуализация пребывающего имеет особое первенство, измеряющее
считывание времени по часам выговаривается в подчеркнутом смысле через
теперь. При измерении времени происходит поэтому такая публикация времени, в
меру которой оно всякий раз и во всякое время встречно каждому как "теперь и
теперь и теперь". Это "обше"-доступное время на часах предносится таким
образом как наличная множественность теперь, без того чтобы измерение
времени было тематически направлено на время как таковое.
Поскольку временность фактичного бытия-в-мире исходно делает возможным
размыкание пространства, а пространственное присутствие всегда из раскрытого
там отвело себе присутствиеразмерное вот, постольку озаботившее временность
присутствия время в аспекте своей датируемости привязано к определенному
месту присутствия. Не время пришпилено к месту, но временность есть условие
возможности того, что датировка может привязывать себя к
пространственно-местному, именно так, что последнее обязательно для каждого
как мера. Время не впервые лишь сцепляется с пространством, но подлежащее
якобы сцепке "пространство" встречно только на основе озаботившейся временем
временности.