Понимая зов, присутствие дает
наиболее своей самости поступать в себе из своей выбранной способности быть.
Лишь так оно может быть ответственным. Но всякое действие фактично
необходимо "бессовестно", не только потому что не избегает фактичной
нравственной провинности, но потому что на ничтожном основании своего
ничтожного наброска всегда уже в событии с другими стало перед ними виновно.
Так воля-иметь-совесть становится принятием на себя сущностной
бессовестности, лишь внутри которой имеет место экзистентная возможность
быть "добрым".
Хотя зов ничего не предлагает к сведению, он все же не только критичен,
но позитивен, он размыкает исходнейшую бытийную способность присутствия как
бытие-виновным. Совесть обнаруживает себя тем самым как принадлежащее к
бытию присутствия свидетельство, в котором она зовет само его к его самой
своей способности быть. Дает ли засвидетельствованная так собственная
бытийная способность определить себя экзистенциально конкретнее? Первым
встает вопрос: может ли проведенное выявление бытийной способности,
засвидетельствованной в самом присутствии, притязать на достаточную
очевидность, пока не исчезло опасение, что совесть односторонне
переинтерпретирована здесь в устройство присутствия, поспешно минуя все
данности, известные расхожему толкованию совести? Можно ли еще вообще
опознать в предыдущей интерпретации феномен совести
таким, каков он "действительно" есть? Не была ли тут идея совести со слишком
уверенной откровенностью дедуцирована из бытийного устройства присутствия?
Чтобы последнему шагу интерпретации совести, экзистенциальному очерку
засвидетельствованной в совести собственной бытийной способности, обеспечить
доступ также и для расхожего понимания совести, требуется специальная
демонстрация взаимосвязи результатов онтологического анализа с повседневным
совестным опытом.
59. Экзистенциальная
интерпретация совести и расхожее толкование совести.
Совесть есть зов заботы из не-по-себе бытия-в-мире, вызывающий
присутствие к самой своей способности-быть-виновным. Соответствующим
пониманием призыва оказалась воля-иметь-совесть. Оба определения не удается
безо всякого привести в согласие с расхожим толкованием совести. Они кажется
ему даже прямо противоречат. Расхожим мы называем толкование совести,
поскольку оно при характеристике феномена и обозначении его функций держится
того, что люди признают совестью, как они ей следуют соотв. не следуют.
Но должна ли онтологическая интерпретация вообще согласоваться с
расхожим толкованием? Не касается ли его принципиальное онтологическое
подозрение? Если присутствие ближайшим образом и большей частью понимает
себя из озаботившего и свои поступания все толкует как озабочение, не станет
ли оно толковать падающе-скрывающе именно тот модус своего бытия, который
зовом хочет извлечь его из потерянности в озабоченностях людей?
Повседневность принимает присутствие за подручное, которое озабочивает, т.е.
подлежит управлению и расчету. "Жизнь" есть "дело", все равно, покрывает оно
свои расходы или нет.
Так что при внимании к расхожим способам бытия самого присутствия нет
никакой гарантии, что идущее от них толкование совести и ориентированные на
него теории совести получили адекватный онтологический горизонт для своей
интерпретации, И все же расхожий опыт совести тоже должен как-то -
доонтологически - улавливать феномен. Отсюда следует двоякое. Обыденное
толкование совести нельзя с одной стороны считать последним критерием
"объективности" онтологического анализа. Этот анализ с
другой стороны не имеет права возноситься над обыденным толкованием совести
и обходить основанные на нем антропологические, психологические и
теологические теории совести. Если экзистенциальный анализ высветил феномен
совести в его онтологической укорененности, то именно из него должны стать
понятны расхожие толкования, не в последнюю очередь в том, в чем они
упускают феномен и почему они его скрывают. Поскольку однако анализ совести
в проблемной взаимосвязи этого трактата лишь стоит на службе
фундаментального онтологического вопроса, характеристика взаимосвязи между
экзистенциальной интерпретацией совести и ее расхожим толкованием должна
довольствоваться указанием на существенные проблемы.
Что расхожее толкование совести могло бы поставить в укор предложенной
интерпретации совести как вызова заботы к бытию-виновным, четырехсложно:

1. Совесть имеет по сути критическую функцию.

2. Совесть говорит всегда по поводу определенного совершенного или
намеченного поступка,

3.