Разомкнутость со своей
стороны есть основообраз присутствия, соразмерно которому оно есть свое вот.
Разомкнутость конституируется расположением, пониманием и речью и
затрагивает равноисходно мир, бытие-в и самость. Структура заботы как вперед
себя - уже бытия в мире - как бытия при внутримирном сущем хранит в себе
разомкнутость присутствия. С нею и через нее есть раскрытость, отчего лишь с
разомкнутостью присутствия впервые достигается
исходнейший феномен истины. Что ранее было выявлено об экзистенциальной
конституции вот и в связи с повседневным бытием вот, касалось не чего
иного как исходнейшего
феномена истины. Поскольку присутствие по сути есть своя разомкнутость, как
разомкнутое размыкает и раскрывает, оно по сути "истинно".
Присутствие существует "в истине". У этого
высказывания онтологический смысл. Оно значит не что присутствие онтически
всегда или хоть иногда введено "во всю истину", но что к устройству его
экзистенции принадлежит разомкнутость его самого своего бытия.
При принятии ранее достигнутого полный экзистенциальный смысл положения
"присутствие существует в истине" может быть передан через следующие
определения:
1) К бытийному устройству присутствия сущностно принадлежит
разомкнутость вообще. Она охватывает целое бытийной структуры,
эксплицированной феноменом заботы. К последней принадлежит не только
бытие-в-мире, но бытие при внутримирном сущем. С бытием присутствия и его
разомкнутостью есть равноисходно раскрытость внутримирного сущего.
2) К бытийному устройству присутствия, а именно как конститутив его
разомкнутости, принадлежит брошенность. В ней обнажается, что присутствие
есть всегда уже как мое, и это в определенном мире и при определенном круге
определенного внутримирного сущего. Разомкнутость по своей сути фактична.
3) К бытийному строю присутствия принадлежит набросок: размыкающее
бытие к своей способности быть. Присутствие может как понимающее понять себя
из "мира" и других или из его самой своей бытийной способности. Возможность,
названная последней, означает: присутствие размыкает себя себе самому в
самой своей способности быть и как эта последняя. Эта собственная
разомкнутость кажет феномен исходнейшей истины в модусе собственности.
Исходнейшая, именно собственнейшая разомкнутость, в какой присутствие как
способность-быть способно быть, есть истина экзистенции. Она получает свою
экзистенциально-онтологическую определенность лишь во взаимосвязи анализа
собственности присутствия.
4) К бытийному строю присутствия принадлежит падение.
Ближайше и чаще всего присутствие затеряно в своем "мире".
Понимание как бросание себя на бытийные возможности вложило себя в него.
Растворение в людях означает господство публичной истолкованности. Раскрытое
и разомкнутое состоит в модусе искаженности и замкнутости через толки,
любопытство и двусмысленность. Бытие к сущему не погашено, но лишено корней.
Сущее не полностью потаено, но именно открыто, однако вместе с тем искажено;
оно кажет себя - но в модусе кажимости. Равным образом прежде открытое опять
тонет назад в искажение и потаенность. Присутствие, поскольку сущностно
падающее, существует по своему бытийному устройству в
"неистине ". Этот титул здесь равно как выражение
"падение" употребляется онтологически. Всякую онтически негативную "оценку"
при его экзистенциально-аналитическом употреблении надо отвести. К
фактичности присутствия принадлежит замкнутость и закрытость. Полный
экзистенциально-онтологический смысл положения: "присутствие существует в
истине" равноисходно говорит также: "присутствие существует в неистине". Но
лишь насколько присутствие разомкнуто, оно также замкнуто; и насколько с
присутствием всегда уже раскрыто внутримирное сущее, такое сущее как
возможное внутримирно встречное бывает закрыто (потаено) или искажено.
Потому присутствие должно по сути и то, что уже открыто, тоже
специально усваивать себе против кажимости и искажения, снова и снова
обеспечивая его открытость. По-настоящему всякое новооткрытие совершается не
на базе полной потаенности, но отталкиваясь от раскрытости в модусе
кажимости. Сущее выглядит так, будто..., т.е. оно известным образом уже
раскрыто и все же еще искажено.
Истину (раскрытость) надо всегда еще только отвоевывать у сущего. Сущее
вырывают у потаенности. Любая фактичная раскрытость есть как бы всегда
хищение. Случайность ли, что греки высказываются о существе истины в
привативном выражении (d-^r|6Eux)? Не заявляет ли о себе в таком
самовысказывании присутствия исходная бытийная понятность самого