Оно не обязательно имеет
бытийный способ чего-то тоже пространственно подручного или наличного. У
бытия пространства нет и образа бытия присутствия. Из того, что бытие самого
пространства невозможно осмыслить в бытийном образе res extensa, не
следует ни что оно онтологически должно
определяться как "феномен" этой "вещи", - по бытию бы он от нее не
отличался, - ни что бытие пространства можно приравнять к бытию "мыслящей
вещи" и понять как чисто "субъективное", совсем отвлекаясь от
проблематичности бытия этого субъекта.
Длящаяся по сей день путаница касательно интерпретации бытия
пространства основана не столько в недостаточном знании предметного
содержания самого пространства, сколько в принципиальном недостатке
прозрачности возможностей бытия вообще и его онтологически концептуальной
интерпретации. Решающее для понимания онтологической проблемы пространства
лежит в том, чтобы выпростать вопрос о бытии пространства из узости случайно
подвернувшихся и сверх того чаще сырых концепций бытия и во взгляде на сам
феномен и разные феноменальные пространственности ввести проблематику бытия
пространства в направление выяснения возможностей бытия вообще.
В феномене пространства не найти ни единственной, ни даже первичной
среди прочих онтологической определенности бытия внутримирного сущего. Еще
менее конституирует он феномен мира. Пространство может быть схвачено лишь в
возвращении к миру. Пространство не становится впервые доступно только через
размирщение окружающего мира, Пространственность вообще открывается только
на основе мира, именно так что пространство все же соконституирует мир,
соответственно сущностной пространственности самого присутствия в плане его
основоустройства бытия-в-мире.
Четвертая глава
Бытие-в-мире как событие и бытие самости.
"Люди "
Анализ мирности мира постоянно вводил в обзор целый феномен
бытия-в-мире, без того чтобы при этом все его конститутивные моменты
выступали с той же феноменальной отчетливостью что и феномен самого мира.
Онтологическая интерпретация мира в прохождении через внутримирно подручное
поставлена вперед, поскольку присутствие в его повседневности, в аспекте
которой оно остается постоянной темой, не только вообще есть в мире, но в
главенствующем способе бытия относит себя к миру. Присутствие ближайшим
образом и большей частью своим миром захвачено. Этот бытийный модус
растворения в мире и тем самым лежащее в его основе бытие-в вообще сущностно
обусловливают феномен, к которому мы теперь подходим с вопросом: кто он,
являющийся в повседневности присутствием? Все бытийные структуры
присутствия, туда же и феномен, отвечающий на этот вопрос кто, суть способы
его бытия. Их онтологическая характеристика экзистенциальная. Потому
требуется верная постановка вопроса и предразметка пути, на каком еще одна
феноменальная сфера повседневности присутствия сможет быть введена в обзор.
Исследование в направлении феномена, дающего ответить на вопрос кто , ведет
к структурам присутствия, равноисходным с бытием-в-мире:
событию и соприсутствию. В этом способе бытия основан модус
повседневного бытия самости, экспликация которого покажет то, что мы можем
именовать "субъектом" повседневности, человеком. Глава о "кто" усредненного
присутствия имеет соответственно следующее членение:

1. постановка экзистенциального вопроса о кто присутствия (
25);

2. соприсутствие других и повседневное событие (
26);

3. повседневное бытие самости и люди (
27)
25. Постановка
экзистенциального вопроса о кто присутствия
Ответ на вопрос, кто это сущее (присутствие) всякий раз есть, был как
кажется уже дан при формальном показании основоопределенности присутствия
(ср. 9). Присутствие есть сущее, которое есть
всегда я сам, бытие всегда мое. Это определение указывает на онтологическое
устройство, но и только. Оно содержит вместе с тем онтическое - хотя и
вчерне - показание, что всякий раз одно Я есть это сущее, а не другие. Ответ
на кто идет из самого Я, "субъекта", "самости". Кто -- это то, что сквозь
смену расположении и переживаний держится тожественным и соотносит себя
притом с этой множественностью. Онтологически мы понимаем его как нечто
всегда уже и постоянно наличное в замкнутом регионе и для него, в
преимущественном смысле лежащее в основании, как субъект. Последний как то
же самое в многоразличной инаковости имеет характер самости. Можно отвергать
субстанцию души равно как вещность сознания и предметность личности,
онтологически дело остается при введения чего-то, чье бытие выражение или
нет сохраняет смысл наличности.