Конечно - если модификация должна
означать: изменение понятого в понимании бытийного образа предлежащего
сущего.
Для первой характеристики генезиса теоретического подхода из усмотрения
мы положили в основу такой вид теоретического схватывания внутримирного
сущего физической природы, при каком модификация бытийной понятности
равнозначна переключению. В "физикалистском" высказывании "молоток тяжел"
закрыты глаза не только на инструментальный характер встречного сущего, но
заодно на то, что принадлежит всякому подручному
средству: его место. Оно становится безразличным. Не то
чтобы наличное вообще потеряло свое "местоположение". Место становится
пространственно-временным-положением, "точкой мира", которая не отличается
от любой другой. Здесь заложено: ограниченная мироокружением множественность
мест подручного средства не просто модифицируется в чистую множественность
точек, но мироокружное сущее вообще
обезграничивается. Темой становится Вселенная
наличного.
К модификации бытийной понятливости принадлежит в разбираемом случае
обезграничение окружающего мира. По путеводной нити ведущего теперь
понимания бытия в смысле наличности это обезграничение однако превращается
вместе с тем в ограничение "области" наличного. Чем адекватнее в ведущей
бытийной понятливости понято бытие исследуемого сущего и тем самым
совокупность сущего артикулирована как возможная предметная область науки в
ее основных определениях, тем обеспеченнее становится конкретная перспектива
методического спрашивания.
Классический пример исторического развития определенной науки, но
вместе и ее онтологического генезиса, дает возникновение математической
физики. Решающее для ее формирования лежит не в более высокой оценке
наблюдения "эмпирии" и не в "применении" математики при определении
природных процессов - но в математическом наброске самой природы. Этот
набросок заранее открывает нечто постоянно наличное (материю) и развертывает
горизонт для ведущей ориентации на его количественно определимые
конститутивные моменты (движение, сила, место и время). Только "в свете"
набросанной таким образом природы впервые может быть найдено и поставлено
под регулятивно очерченный этим наброском эксперимент нечто подобное
"эмпирии". "Основание" "эмпирической науки" стало возможно только потому,
что исследователи поняли: не существует в принципе никакой "голой эмпирии".
В математическом наброске природы решающее опять же первично есть не
математическое как таковое, но то, что он размыкает некое априори. И
соответственно образцовость математического естествознания состоит тоже не в
его специфической точности и обязательности для "всякого человека", но в
том, что тематическое сущее раскрыто в нем так, как сущее единственно может
быть раскрыто: в опережающем наброске его бытийного устройства. С
разработкой основопонятий руководящей понятности бытия детерминируются
путеводные нити методов, концептуальная структура, относящаяся сюда
возможность истины и достоверности, способ обоснования и
доказательства, модус обязательности и вид сообщения. Целое этих моментов
конституирует полное экзистенциальное понятие науки.
Научный набросок сущего, всегда уже неким образом встречного, дает
развернуто понять его способ бытия, а именно так, что тем самым
обнаруживаются возможные пути к чистому открытию внутримирного сущего. Целое
этого наброска, к которому принадлежит артикуляция бытийной понятности,
ведомое ею очертание предметной области и разметка соразмерной сущему
концептуальности, мы именуем тематизацией. Она
имеет целью высвобождение внутримирно встречного сущего таким образом, что
оно может "пред-нестись" чистому открытию, т.е. стать объектом. Тематизация
объективирует. Она не впервые "пролагает" сущее, но высвечивает его таким
образом, что оно поддается "объективному" допросу и определению.
Объективирующее бытие при внутримирно наличном имеет характер отличительной
актуализации. Она отличается от
актуальности усмотрения прежде всего тем, что для своих открытий
соответствующая наука ожидает единственно раскрытости наличного. Это
ожидание раскрытости экзистентно основано на решимости присутствия, через
которую оно бросает себя на свою способность быть в "истине". Этот набросок
возможен потому, что бытие-в-истине создает определение экзистенции
присутствия. Происхождение науки из собственной экзистенции не подлежит
здесь дальнейшему прослеживанию. Сейчас надо лишь понять, что - и как -
тематизация внутримирного сущего имеет предпосылкой основоустройство
присутствия, бытие-в-мире.