К бытию присутствия принадлежит самотолкование. В
усматривающе-озаботившемся раскрытии "мира" озабоченность тоже усмотрена.
Присутствие фактично всегда уже понимает в определенных экзистентных
возможностях, пусть его наброски и коренятся лишь в понятливости людей.
Экзистенция, отчетливо или нет, адекватно или нет, как-то тоже понята.
Всякое онтическое понимание имеет свои, пусть лишь до-онтологические, т.е.
теоретико - тематически не осмысленные "включения". Всякий онтологически
отчетливый вопрос о бытии присутствия уже подготовлен способом бытия
присутствия.
Но все же, откуда извлечь, что создает "собственную" экзистенцию
присутствия? Без экзистентного понимания всякий анализ экзистенциальности
останется ведь беспочвенным. Не лежит ли в основе проведенной интерпретации
собственности и целости присутствия онтическая концепция экзистенции,
которая пожалуй возможна, но не для каждого же непременно обязательна?
Экзистенциальная интерпретация никогда не захочет взять на себя
декретирование экзистентных возможностей и обязательств. Но не должна ли она
оправдать сама себя в плане тех экзистентных возможностей, с какими она дает
онтологической интерпретации онтическую почву? Если бытие присутствия есть
сущностно способность быть и быть-свободным для самых своих ему возможностей
и если оно всегда экзистирует лишь в свободе для них, соотв. в несвободе
против них, то может ли онтологическая интерпретация положить в основу
другое, чем онтические возможности (виды способности быть), их проецируя на
их онтологическую возможность? И если присутствие толкует себя большей
частью из потерянности в своем озабочении "миром", то не будет ли добытое в
противоходе к ней определение онтически-экзистентных
возможностей и весь основанный на этом экзистенциальный анализ соразмерным
такому сущему способом его размыкания? Не будет ли тогда насильственность
наброска высвобождением неискаженного феноменального состава присутствия?
"Насильственное" задание возможностей экзистенции может требоваться
методом, но удастся ли избежать тут вольной прихоти? Если аналитика, как
экзистентно собственная бытийная способность, кладет в основу заступающую
решимость, к каковой возможности присутствие вызывает само себя, и даже из
основы своей экзистенции, то разве эта возможность произвольна?*
Разве способ бытия, каким бытийная способность присутствия относит себя к
своей отличительной возможности, смерти, выхвачен случайно? Есть ли у
бытия-в-мире более высокая инстанция его способности быть чем его смерть?
Онтически-онтологический бросок присутствия на собственную способность
быть целым пусть даже не произвол, оправдана ли тем проведенная на этом
феномене экзистенциальная интерпретация? Откуда берет она путеводную нить,
если не из "предпосылки" идеи экзистенции вообще? Чем направлялись шаги
анализа несобственной повседневности, если не введенным понятием
экзистенции? И когда мы говорим, что присутствие "падает" и потому
собственность бытийной способности надо вырвать у него наперекор этой
бытийной тенденции, -- от какой постановки взгляда это говорится? Не все ли
уже, пусть смутно, просвечено светом "предпосланной" идеи экзистенции?
Откуда берет она свое право? Указавший на нее первый набросок был лишен
руководства? Ничуть.
Формальная заявка идеи экзистенции была ведома лежащей в самом
присутствии понятностью бытия. Без всякой онтологической прозрачности она
все же обнаруживает: сущее, именуемое нами присутствием, всегда есть я сам,
а именно как способность быть, для которой дело идет о том, чтобы быть этим
сущим. Присутствие понимает себя, хоть без достаточной онтологической
определенности, как бытие-в-мире. Так сущее, его встречает сущее в бытийном
образе подручного и наличного. Пусть различение экзистенции и реальности
сколь угодно далеко от онтологического понятия, пусть даже присутствие
ближайше понимает экзистенцию как реальность, оно не просто налично, но
себя, в сколь угодно мифическом и магическом толковании, всегда уже
поняло. Ибо иначе оно не "жило" бы в
мифе и не озаботилось бы в ритуале и культе своей магией. Введенная идея
экзистенции есть экзистентно несвязывающая прорисовка формальной структуры
понятности присутствия вообще.
Под водительством этой идеи выполнялся подготовительный анализ
ближайшей повседневности вплоть до первого понятийного очерчивания заботы.