О "потустороннем" и его возможности
онтически предрешается не больше чем о "посюстороннем", словно надо было бы
предложить для "наставления" нормы и правила отношения к смерти. Анализ
смерти остается однако постольку чисто "посюсторонним", поскольку
интерпретирует феномен лишь в том, как он бытийной возможностью всегдашнего
присутствия в него вступает. Со смыслом, и по праву хотя бы методически
надежно спросить, что будет после смерти, можно только тогда, когда она
охвачена в своем полном онтологическом существе. Представляет ли такой
вопрос вообще возможный теоретический вопрос, пусть здесь остается
нерешенным. Посюсторонняя онтологическая интерпретация смерти лежит до
всякой онтически-потусторонней спекуляции.
Наконец, вне области экзистенциального анализа смерти стоит то, что
могло бы подлежать разбору под титулом "метафизика смерти". Вопросы, как и
когда смерть "пришла в мир", какой "смысл" она может и должна иметь как зло
и страдание в универсуме сущего, необходимо предполагают понимание не только
бытийного характера смерти, но онтологии универсума сущего в целом и
особенно онтологического прояснения зла и негативности вообще.
Вопросам биологии, психологии, теодицеи и теологии смерти
экзистенциальный анализ методически предшествует. Взятые онтически, его
выводы показывают своеобразную формальность и пустоту всякой онтологической
характеристики. Это однако не должно делать слепым к богатой и переплетенной
структуре феномена. Если уж присутствие вообще никогда не становится
доступно как наличное, поскольку к его способу бытия своеобразно принадлежит
бытие-возможным, то тем менее оправданно ожидать, что онтологическую
структуру смерти удастся просто считать с нее, раз уж смерть есть
исключительная возможность присутствия.
С другой стороны, анализ не может держаться случайно и прихотливо
измысленной идеи смерти. Произвол здесь устраняется лишь через предваряющую
онтологическую характеристику бытийного способа, каким "конец" вторгается в
среднюю повседневность присутствия. Для этого требуется полный охват ранее
выявленных структур повседневности. Что в экзистенциальном анализе смерти
слышны отголоски и экзистентных возможностей бытия к смерти, заложено в
существе всякого онтологического разыскания. Тем отчетливее определению
экзистенциальных понятий должна сопутствовать свобода от экзистентной
обязательности, и это особенно в отношении смерти, на
которой возможностный характер присутствия проявляется всего острее.
Экзистенциальная проблематика нацелена единственно на установление у
присутствия онтологической структуры бытия к концу.
50. Прорисовка
экзистенциально-онтологической структуры смерти
Соображения о недостаче, конце и целости вскрыли необходимость
интерпретировать феномен смерти как бытия к концу из основоустройства
присутствия. Лишь так может выясниться, насколько в самом присутствии,
соразмерно его бытийной структуре, возможна целость, конституируемая бытием
к концу. Основоустройством присутствия оказалась забота. Онтологическое
значение этого выражения выразилось в "дефиниции": уже-бытие-вперед-себя-в
(мире) как бытие-при (внутримирно) встречном
сущем. Тут выражены
фундаментальные черты бытия присутствия: во вперед-себя - экзистенция, в уже
- бытии - в... - фактичность, в бытии-при - падение. Раз уж смерть в
отличительном смысле принадлежит к бытию присутствия, то она (соотв. бытие к
концу) должна определяться этими чертами.
Ближайшим образом следует вообще наконец размечая прояснить, как в
феномене смерти обнажаются экзистенция, фактичность и падение присутствия,
Как неадекватная, была отставлена интерпретация всякого еще-не и с ним
крайнего еще-не, конца присутствия, в смысле недостачи; ибо она заключала в
себе онтологическое искажение присутствия в нечто наличное. Конец-бытия
означает экзистенциально: бытие к концу. Крайнее еще-не имеет характер
чего-то, к чему присутствие имеет отношение. Конец присутствию предстоит.
Смерть не нечто еще не наличное, не сходящая к минимуму последняя недостача,
но скорее предстояние.
Присутствию как бытию-в-мире может однако предстоять многое. Характер
предстояния сам по себе не отличителен для смерти. Наоборот: эта
интерпретация тоже могла бы толкнуть еще к предположению, что смерть надо
понимать в смысле предстоящего, встречного в окружающем мире события.
Предстоять может к примеру гроза, перестройка дома, приезд друга, стало быть
сущее, которое налично, подручно или соприсутствует.