Но
это отношение, можно было бы сказать, все-таки ведь уже конститутивно для
всякого своего присутствия, которое само от себя имеет бытийную понятливость
бытия и так в отношении к присутствию состоит. Бытийное отношение к другим
становится тогда проекцией своего бытия к самому себе "на другое". Другой -
дублет самости.
Но легко видеть, что это кажущееся самопонятным соображение покоится на
жидкой почве. Та задействуемая здесь предпосылка этой аргументации,
что бытие присутствия к самому себе есть бытие к другому,
негодна. Пока эта предпосылка не доказала своей очевидной правомерности, до
тех пор остается загадкой, каким образом отношение присутствия к самому себе
она должна разомкнуть другому как другому.
Бытие к другим не только самостоятельное, нередуцируемое бытийное
отношение, оно как событие уже существует вместе с бытием присутствия.
Правда, нельзя оспорить, что живое на основе события взаимное знание часто
зависит от того, насколько свое присутствие всякий раз поняло само себя; но
это значит лишь: насколько сущностное бытие с другими сделало себя
прозрачным и не исказило себя, что возможно лишь если присутствие как
бытие-в-мире всегда уже есть с другими. "Вчувствование" не конституирует
впервые событие, но только и возможно на его почве и мотивировано в своей
необходимости дефективными модусами события.
Что "вчувствование" не исходный экзистенциальный феномен, не больше чем
познание вообще, не значит однако будто относительно его нет проблем. Его
специальной герменевтике придется показать, как разные бытийные возможности
самого присутствия дезориентируют и заслоняют бытие-друг-с-другом и знание
себя в нем, так что аутентичное "понимание" подавлено и присутствие
прибегает к суррогатам; какое позитивное экзистенциальное условие
предполагается верным пониманием чужого, чтобы оно стало возможно. Анализ
показал: событие есть экзистенциальный конститутив бытия-в-мире.
Соприсутствие оказывается своим бытийным способом внутримирно встречающего
сущего. Пока присутствие вообще есть, оно имеет бытийный образ
бытия-друг-с-другом. Последнее нельзя понимать как суммарный результат
появления многих "субъектов". Обнаружение некоего числа "субъектов" само
делается возможно только потому, что встречающие в их соприсутствии другие
трактуются ближайшим образом уже лишь как "номера". Такой счет открывается
уже только через определенное со- и друг-к-другу-бытие. Это "беззастенчивое"
событие "рассчитывается" с другими без того чтобы по-честному "считаться с
ними" или даже просто хотеть с ними "иметь дело".
Свое присутствие равно как соприсутствие других встречает ближайшим
образом и чаще всего из окружения озаботившего совместного мира. Присутствие
в растворении в озаботившем мире, т.е. вместе с тем в событие с другими, еще
не оно само. Кто же это, кто взял на себя бытие как повседневное бытие
друг-с-другом?
27. Повседневное бытие
самости и люди
Онтологически релевантный результат предыдущего анализа событие лежит в
понимании, что "субъектный характер" присутствия своего и других
определяется экзистенциально, т.е. из известных способов быть. В мироокружно
озаботившем другие встречают как то, что они суть; они суть то, чем заняты.
В озабочении тем, за что человек взялся вместе с другими, за и против
них, постоянно покоится забота об отличии от других, будь то лишь чтобы
отличие от них сгладить, будь то потому что свое присутствие - отставая от
других - хочет относительно них подтянуться, будь то потому что присутствие
в превосходстве над другими замахнулось их подавить. Бытие друг с другом -
втайне от себя самого - обеспокоено заботой об этой дистанции. Выражаясь
экзистенциально, оно имеет характер хранения дистанции. Чем незаметнее этот
способ быть самому повседневному присутствию, тем упрямее и исходное его
действенность.
В этой принадлежащей к событию дистанции однако заложено: присутствие
как повседневное бытие с другими оказывается на посылках у других. Не оно
само есть, другие отняли у него бытие. Прихоть других распоряжается
повседневными бытийными возможностями присутствия. Эти другие притом не
определенные другие. Напротив, любой другой может их представлять.
Единственно решает незаметное, присутствием как событием невзначай уже
принятое господство других. Человек сам принадлежит к другим и упрочивает их
власть. "Другие", которых называют так, чтобы скрыть свою сущностную
принадлежность к ним, суть те, кто в повседневном бытии с другими ближайше и
чаще всего "присутствуют". Их кто не этот и не тот, не сам человек и не
некоторые и не сумма всех.