В лице отношения "я-ты", таким образом, трансрациональное существо
реальности - непостижимое по существу в ней - с особой очевидностью
обнаруживается как единство раздельности и взаимопроникновения. То, что при
рассмотрении общего существа реальности вообще и непосредственного самобытия
в особенности уяснилось нам как некоторого рода скрытый, достижимый лишь
через проникновение в глубину, существенный признак конкретной реальности -
именно превосходящее чисто логическую мысль конкретное единство раздельности
и взаимопроникновения, - здесь прямо бросается в глаза. Это единство
раздельности и взаимопроникновения образует самое существо отношения "я-ты"
как первичного рода бытия, в котором это единство сполна актуализируется в
совершенном равновесии (хотя и всегда лишь "неустойчивом"), Это совпадение
"внутри" и "вне", "я" и "не-я" при полном сохранении их противоположности
есть наиболее выразительное обнаружение совпадения противоположного,
единства двух - антиномистического монодуализма. Отношение "я-ты" в качестве
бытия "я-ты" и обнаруживается тем самым в своем качестве исконного образа
бытия, - является нам откровением внутренней структуры реальности как
таковой - и именно в ее непостижимости - по ту сторону всякого постижения в
понятиях. Мы имеем здесь дело с безусловно непостижимой (для логического
мышления, определенного принципом отрицания) реальной внутренней,
для-самой-себя-сущей взаимопереплетенностью и взаимопронизанностью между
"одним" и "другим". И поскольку мы постигли металогическое единство
реальности как конкретное всеединство, т.е. как единство единства и
многообразия, - другими словами: как единство, которое во всей своей
целостности присутствует в каждой своей части и пронизывает ее, - мы можем
сказать, что в отношении "я-ты" впервые явственно обнаруживается подлинное
конкретное всеединство в его трансрациональном непостижимом существе, именно
в качестве живого бытия. То, что всеединство вездесуще, что оно
присутствует, как целое, в каждой своей части, открывается нам здесь во всей
жизненности этого отношения в том, что единичное бытие не есть, в качестве
самобытия, замкнутое в себе, обособленное, изолированное бытие, а, будучи
"я", по самому своему существу приурочено к "ты", связано с "ты" и есть
бытие, осуществляющее себя как бытие "я-ты". Всякое непосредственное
самобытие становится "я", т.е. осуществляет само себя, лишь выходя за
пределы самого себя, трансцендируя в "ты". Бытие есть царство духов, а
царство духов состоит именно в том, что одно существует всегда для другого,
в другом, - выходя за свои пределы, - утверждает себя, лишь покидая себя
ради другого.
5. Любовь
Трансрациональность и непостижимость непосредственного самобытия, как она
обнаруживается в бытии одного-для-другого, в бытии "я-ты", открывается в
своей последней глубине в явлении любви, в котором впервые сполна, во всей
своей полноте, осуществляется отношение "я-ты". Загадка отношения "я-ты" еще
не окончательно разрешена всем вышесказанным; в ней остается еще одна
непреодолимая неясность. Мы уже видели, что обладание неким "ты",
трансцендирование к "ты" может иметь двоякий смысл. Как мы видели, надлежит
различать между простым "обладанием" неким "ты" - переживанием наличия в
моем непосредственном самобытии и для него некого извне на него
устремленного, в каком-то смысле аналогичного ему динамического действия - и
усмотрением "ты" как в себе и для себя сущей подлинной реальности. Царство
себе самой открывающейся реальности, как оно обнаруживается в отношении
"я-ты", само по себе есть бытие, обладающее многими соотносительными
центрами; оно полицентрично. Но таковым оно является лишь вторичной
рефлексии. Для самого непосредственного самобытия, как конкретного "я", эти
центры не могут быть равноценны. Мое "я" есть для меня, как уже было
указано, нечто безусловно единственное. Та глубинная, исконная точка бытия,
которую я называю "я" - в силу которой я есмь для себя именно "я-есмь", -
имеет для меня все же некое абсолютное, ни с чем не сравнимое значение. В
этом смысле я есмь единственный; и все остальное - по сравнению с этим "я
есмь", с этой самое себя озаряющей, для себя самой сущей точкой света и
жизни, через которую все остальное впервые может быть для меня, -
принадлежит все же к какой-то иной, в некотором смысле уже подчиненной
сфере. Конечно, нельзя это понимать так, будто всякий человек по самому
своему существу есть "эгоист" в обычном, общепринятом смысле этого понятия;
такое воззрение основано лишь на смутной, запутанной мысли, беспомощно
спутывающей совершенно разнородные понятия.