Напротив, в самом конкретном
откровении Христа эта неисчерпанность и неисчерпаемость откровения
недвусмысленно выражена в понятии Святого Духа, в указании на "дух истины",
которого "не мерою дает Бог", который "веет, где хочет" и "наставит на
всякую истину"cxxvii. Святой Дух - Бог как Бог-со-мной и Бог-во-мне - есть
именно вечно-неразрывная связь между конкретным и общим откровением.
Но та же связь открывается и с точки зрения философии, т.е. мысли,
ориентированной на общем откровении. Ибо и общее откровение есть именно -
откровение. Непостижимое Божество как таковое при этом ясно открывается -
более того, открывается как "Бог-со-мной" (или как "с-нами-Бог", т.е. как
"Бог-с-миром", о чем ниже в следующей главе), - оно уже некоторым образом
обретает конкретный облик. В какой мере это "обличение", эта конкретизация
приближается к конкретному откровению (хотя оно никогда и не может его
достигнуть и совпасть с ним) - это никоим образом не может быть заранее
точно и однозначно определено. При всей необходимости здесь величайшей
осторожности, избегания соблазна самопревознесения, нужно все же сказать,
что философ, как человек, который на ограниченный человеческий лад
истолковывает и описывает реальность в ее первооснове, т.е. общее откровение
Божества, и мудрец, как пророк и мистик, стоящий под действием Святого Духа,
никоим образом не могут быть отделены один от другого с однозначной, резкой
определенностью посредством какого-либо внешнего признака.
Основоположное единство общего и конкретного откровения, на котором
зиждется их дифференцирование, открывается опытно в том, что оба в последней
своей полноте и высшей потенции сливаются в неразрывное единство в
спекулятивной религиозной мистике. В unio mysticacxxviii человеческой души с
Богом общее и конкретное откровение - и тем самым философия и религия -
спаиваются между собою в гнозисе - в глубокомысленном проникновении в
неисчерпаемые глубины Божии, в обретении божественной мудрости и наслаждении
ею. Это не означает дерзновенного и кощунственного замысла проникнуть до
конца в тайны Бога. Дело в том, что это причастие божественной мудрости и
божественному существу даже и в самом пламенном конкретном религиозном опыте
не может быть таково, чтобы им была исчерпана и преодолена неисчерпаемость и
непостижимость Бога, т.е. общее откровение Бога. Даже Бог, открывающий свои
глубочайшие тайны, не перестает быть Богом непостижимым - Богом, открывающим
себя именно во всей непостижимости своей реальности.
Наряду с Этим единством обеих форм откровения, как оно яснее всего
выступает в мистическом умозрении отцов и учителей Церкви и великих мистиков
- в мысли Офигена, Августина, Дионисия Ареопагита, Максима Исповедника,
Мейснера Экхарта, Николая Кузанского, Якова Беме, - существует и
антиномистическое противоборство между ними, которое проявляется в вечном
противоборстве между философией и религией. Это последнее противоборство по
своему подлинному и глубочайшему существу состоит не в том (как обычно грубо
и неуклюже формулируется эта противоположность), будто философия по мотивам
интеллектуальной правдивости, руководимая стремлением к чистому,
объективному познанию, обличает иллюзорность итогов религиозного сознания и
будто религия, напротив, в качестве "слепой веры", восстает против
притязаний разума в этой области и просто их отвергает. В такой грубой и
простой форме чисто рационального и потому непреодолимого противоречия
отношение между философией и религией сказывается лишь в обедненных,
ущербных, неадекватных формах той и другой. Подлинное существо
противоборства - как оно обнаруживается, напр., в античной философии у
Гераклита, Ксенофана и Платона или в новой философии во внутреннем борении
Паскаля или в борьбе Киркегарда против Гегеля - состоит, напротив, совсем в
другом. Хотя и философия, и религия совместно основаны на религиозном опыте,
на откровении, однако философия имеет имманентную тенденцию выдвигать на
первый план общее вечное откровение как бы за счет откровения
конкретно-положительного и тем если не совсем устранять, то "очищать"
последнее, брать его со стороны его основоположного общего смысла, - тогда
как конкретное религиозное сознание и строящееся на нем богословие имеют
противоположную склонность выдвигать и подчеркивать конкретную сторону
положительного откровения за счет общего вечного откровения, не давать ей
раствориться в последнем и ускользнуть от духовного взора. Полнота истины
лежит и здесь в трансрационально-антиномистическом синтезе, в вольном
витании в сфере высшего единства, объемлющего и проникающего это
противоборство.