Если бы оно было само по себе таким "содержанием",
то оно совпадало бы с чем-то вроде сущего в себе "образа" или "картины"; но
оно не есть образ - оно есть именно бытие. Мы сразу же чувствуем, что имеем
здесь дело с каким-то хотя и труднообъяснимым, но опытно самоочевидным
моментом, который в предметном бытии привходит ко всем логически в понятиях
фиксируемым его содержаниям и образует самое существо того, что мы зовем
предметным бытием. Бытие есть не содержание как содержимое, а содержащее -
или, по крайней мере, оно есть единство того и другого. Если мы, например,
вдумываемся в "идеалистическое" утверждение Беркли, что реальный хлеб,
который нам нужен для нашей жизни, есть "собственно" не что иное, как
совокупность "идей" - все равно, наглядно ли созерцаемых или мыслимых
"содержаний", - то мы сразу же чувствуем, что эта есть какая-то насмешка над
истинным смыслом предметного бытияxxv. Хлеб дает нам ощущения зрительные,
осязательные, вкусовые, "пищеварительные", но - вопреки Беркли - не есть эти
ощущения (даже если подразумевать под последними не душевные процессы, а
сами испытываемые при этом "содержания"); дающий не может совпадать с
даваемым. А именно, в предметном бытии к содержаниям понятий (или
"представлений" и "ощущений") привходит что-то, что мы как-то можем
обозначать словами "полнота", "первичное внутреннее единство",
"конкретность", "массивность", "жизненность" и т.п., - все то, что
отсутствует в содержаниях понятий как таковых; и притом именно этот избыток
- как бы трудно ни было его точно определить - образует существо того, что
есть для нас предметное бытие; этот избыток и есть то, что "содержит" или
"имеет" эти содержания, есть их "носитель".
Но так как этот избыток по самому своему существу выходит за пределы
всякого "содержания понятия" - ибо есть не содержимое, а содержащее, - то он
есть нечто трансрациональное, нечто, что - предваряя дальнейшее, более
точное его определение - мы можем назвать непостижимым по существу.
Если мы сосредоточим наш взор на этом трудноуловимом "нечто", что в
предметном бытии привходит к его логически фиксируемым "содержаниям", то мы
встретимся в нем с рядом моментов, которые мы должны рассмотреть каждый в
отдельности.
1. Металогичность бытия
При рассмотрении первого, самого общего из этих моментов, который мы
называем "металогической природой бытия", мы можем просто сослаться на итоги
исследования, произведенного нами в книге "Предмет знания". Мы вынуждены
здесь дать краткое изложение этих итогов, поскольку они необходимы для нашей
темы.
То, что мы называем "отвлеченным знанием" ("знанием в понятиях") и в чем
выражается то, что обычно подразумевается под словами "познание",
"объяснение", "постижение", содержит в себе два определяющих момента, или
основывается на двух моментах. Эти моменты суть: определенность и
обоснованность. Определенность знания предполагает дифференцирование
содержания бытия, непосредственно предстоящего нам в смутных, расплывчатых
представлениях или мыслях, на прерывный, расчлененный ряд определенностей A,
B, C..., из которых каждая однозначно отличается от другой и выделяется из
общего состава. Обоснованность знания состоит в том, что эти расчлененные
элементы - как бы части, на которые мы разняли бытие, - связываются или
объединяются нами в систематическое единство, так что мы улавливаем связи
между ними. Каждый из этих двух моментов мы должны рассмотреть в
отдельности, причем в интересах дидактической ясности полезно начать со
второго.
На первый взгляд кажется, что нет ничего легче, как "установить",
"усмотреть" необходимую связь между двумя явлениями или содержаниями - все
равно, какого бы рода ни была эта связь. Перед нами, напр., резиновый мячик,
скажем, черного цвета. Мы видим его шарообразность и видим его черный цвет,
мы осязаем его мягкость и упругость; и - одновременно мы "видим", что все
это как-то связано между собой, дано совместно. Не иначе, казалось бы, дело
обстоит по существу со всеми вообще "связями", если психологически мы и не
всегда улавливаем их с такой же непосредственностью и простотой. Мы видим
треугольник; если мы при этом и не усматриваем "сразу", что сумма его углов
равна двум прямым, то все же при посредстве вспомогательных линий и
направления анализирующего внимания, в лице его итогов - ряда мыслей - мы
можем в конечном счете "усмотреть" и эту связь. Или мы наблюдаем постоянную,
повторяющуюся связь во времени двух явлений, напр. огня и тепла, и таким
путем приходим к усмотрению связи, которую мы называем "причиной": "огонь
дает тепло" или "жжет".
Однако если мы оставим в с