"Действительность" же в более широком, распространенном смысле охватывает,
напротив, и то, что когда-либо было и будет. В первом смысле картина
реальности отдаленных геологических и исторических эпох и даже картина жизни
наших дедов представляется нам по сравнению с "осязаемой" действительностью
настоящего чем-то нереальным; во втором же смысле мы включаем и все это в
состав всеобъемлющей космической или исторической действительности; и то же
можно сказать об отношении "действительности настоящего" к "будущей
действительности". Различие это примерно такое же, какое мы делаем в
отношении пространственного измерения бытия между "ближайшим, окружающим нас
миром" и "всем миром" во всей его полноте.
Все это было бы очень просто, если бы мы были в состоянии отчетливо
различать между этими двумя понятиями действительности. На самом деле,
однако, имеет силу обратное. Ведь в строгом смысле слова настоящее есть не
что иное, как лишенная всякой временной длительности идеальная граница между
прошедшим и будущим - миг, в который будущее, еще не бывшее, становится
прошлым, уже бывшим. В этом строгом смысле слова, очевидно, не существует
вообще никакой действительности настоящего. Все, что сознается нами как
настоящее, уже в момент его осознания стало прошлым; все, на что
направляется наш взор в нашей заботе или нашей мечте, есть будущее - будь то
будущее ближайших лет, или ближайших дней, или даже - по евангельскому
завету - сегодняшний день - очевидно, еще предстоящая, неосуществленная его
часть. "Настоящим" в конкретно-психологическом смысле для нас является некий
ближайший - в отношении математического мига настоящего - отрезок из
прошлого и будущего. Однако понятие "ближайших" к нам частей прошлого и
будущего - понятие "теперь" - очевидно, произвольно растяжимо и совершенно
относительно. В одной жизненной связи оно может означать сегодняшний день,
или нынешний месяц, или нынешний год, а в другой оно может охватить целую
историческую эпоху, которая в свою очередь может означать и ближайшие нам
десятилетия, но и несколько ближайших нам веков (как , когда историки
начинают "новое время" с эпохи Ренессанса).
С этой точки зрения в строгом научном смысле можно было бы говорить,
собственно, только о действительности в широком, времяобъемлющем смысле, о
чем-то вроде всеобъемлющей космической действительности, тогда как всякая
иная более узкая действительность имела бы значение только неопределенного,
чисто относительного, обусловленного нашей психологической установкой
отрезка совокупной действительности. Этот вывод существенен для нас
ближайшим образом в том отношении, что в противоположность всему, что нам
кажется на первый взгляд, под действительностью в этом последнем, точном
смысле мы должны разуметь нечто лишь "мыслимое", а не чувственно данное как
таковое. В том, что только чувственно "дано", нет никакой
"действительности", а есть лишь беглое, текучее, бесформенное и неуловимое
переживание, т.е. нечто, что не может притязать на именование
"действительностью".
Однако совокупная времяобъемлющая "действительность" не только остается,
очевидно, для нас необозримой по своему содержанию; она даже, в сущности
говоря, немыслима. Согласно известной (и никем не опровергнутой) кантовской
"антиномии", мы не можем мыслить или представить себе реальность ни подлинно
бесконечной во времени, ни имеющей во времени какое-либо первое, абсолютное
началоl. Поэтому если мы захотим называть действительностью только
всеобъемлющее целокупное бытие, то действительность станет для нас
совершенно неосуществимой мыслью, потому что она именно немыслима как
законченное, замкнутое в себе целое; она есть тогда, напротив, что-то
беспредельное, что в обе стороны - в сторону прошлого и будущего - как-то
"сходит на нет", теряется в бездне немыслимого и ничто.
Существенно для нас здесь в этой проблематике только одно. Бытие, как
целое, очевидно, не совпадает с "действительностью" просто потому, что
действительности как законченного, замкнутого в себе целого вообще не
существует. Этим подтверждается с другой стороны вывод, к которому мы выше
пришли иным путем. То, что мы называем действительностью, по самому своему
существу есть что-то по своему объему совершенно неопределенное,
безграничное, не в смысле актуальной бесконечности, а в том смысле, что оно
лишено каких-либо точных, замыкающих и объемлющих его граней; оно необходимо
остается расплывчатым и расплывающимся. Смотря по нашим интересам и нашей
установке, по точке зрения и по остроте зрения, оно может быть и большим и
меньшим, причем мы вынуждены признать, что эта относительность и
расплывчатость принадлежит к самому существу того, что мы называем
"действительностью".