Уже сама эта "нейтральность" мира в отношении
"правды" и "неправды", это как бы его суверенное равнодушие к этим началам,
т.е. к осмысляющему основанию нашего и вселенского бытия, испытывается нами
как какой-то коренной, основоположный дефект мира, как "дурное" или "злое"
начала в нем. Но мир не только индифферентен или нейтрален в отношении добра
и зла, - он, по-видимому, в преобладающем течении своего бытия, на основе
господствующего своего строения сам полон зла, - более того, сам берет
сторону зла в его борьбе с добром и тем обеспечивает победу зла над добром.
Мир как таковой, по-видимому, враждебен "добру" или "правде", тому
последнему идеалу, к которому стремится наша "душа", - или, как мы можем
сказать теперь, после размышлений двух предыдущих глав: мир враждебен той
первореальности, которая в лице "Божества" и "Бога-со-мной" открылась нам
как онтологическая, бытийственная исконная родина души. В этом состоит
проблема зла, имманентно присущего мировому бытию: как примирить реальность
"Божества" - и в особенности реальность Божества как "Бога-со-мной" - с
мировым злом?
Каждая из этих проблем - проблема основания или "происхождения" мира как
внутренне непрозрачной, безличной, фактической реальности и проблема природы
или "происхождения" зла - должна быть нами рассмотрена в отдельности. Только
отдав себе отчет в смысле и форме разрешимости обеих этих проблем, мы
достигнем трансрационального постижения - в форме "умудренного неведения" -
Божества с той его стороны, с которой оно открывается нам в двуединстве
"Бог-и-мир" (или в триединстве "Бог, я и мир").
2. Проблема основания или происхождения мира
Отдадим себе еще раз отчет в смысле самой проблемы. Повторим снова: в
качестве "метафизической" проблемы, т.е. для задачи теоретически-предметного
уяснения мира, вопрос о причине или основании мирового бытия не имеет вообще
никакого смысла. Космогоническое исследование имеет, правда, в принципе
возможность выяснить генетическое происхождение мира, т.е. понять, как мир в
его нынешнем строении возник из некого не окончательно еще оформленного и в
этом смысле "первичного" своего состояния; но подразумеваемое при этом
"первичное" состояние есть все же состояние мира, т.е. уже предполагает само
бытие мира как такового. Ставить же здесь вопрос о "первопричине" и о
"возникновении" (в абсолютном смысле) самого мира значило бы, как уже было
указано, неправомерно и противоестественно пытаться применять к миру как
целому категорию, осмысленно применимую лишь к связи элементов или частей
мира. Как только мы ставим эту тему предметно, мы попадаем в какую-то
непроглядную тьму и сам предмет нашего исследования становится для нас
каким-то вечно ускользающим от нас фантомом.
Но, как это явствует уже из сказанного выше, осмысленный и существенный
для нас вопрос о "происхождении" или, точнее, "основании" мира не имеет
ничего общего с предметно-метафизической постановкой вопроса, со стремлением
объяснить мировое бытие путем сведения его к какому-либо более первичному,
но столь же объективно-предметному, фактическому, т.е. "мирскому" же его
состоянию. Речь идет, как указано, о смысле мирового бытия, т.е. об
объяснении согласимости его бытия как "мира", т.е. как целокупности
фактического и безличного бытия, с реальностью "Божества", - о связи и
подлинном отношении между Богом и миром.
Но в такой своей постановке вопрос этот - все равно, в какой мере и в
какой форме он разрешим - безусловно неустраним. Раз конститутивным
признаком мира является его фактичность, непрозрачность, отсутствие в его
бытии внутренней убедительности и последней самоочевидности, то этим уже
дано, что мир в своем имманентном существе безосновен, не имеет основания
своего бытия в самом себе, не есть "causa sui". О нем поэтому можно - а
следовательно, и должно - ставить вопрос: почему он, собственно,
"существует", "есть"? В чем основание, что он именно есть, а не не есть? Но
это и сводится к вопросу: в чем заключается смысл бытия мира как такового?
В общей, принципиальной форме - т.е. в форму, вытекающей из природы
единственно применимого здесь трансцендентального мышления - сама постановка
вопроса уже содержит в себе его решение. В силу не раз уже отмеченного нами
трансцендирующего, связующего значения отрицания, - констатирование
отсутствия в самом существе мира основания его бытия, или отличия мира как
такового от того, что внутренне в себе самом очевидно и убедительно, есть
имманентное свидетельство его антиномистической связи с тем, что в самом
себе несет свое основание, - его трансцендентного "возникновения" из того,
что уже не есть мир, - из Первоосновы или Первоначала как "Божества".