Всяческий идеализм
оказывается несостоятельным в качестве (явного или скрытого) рационализма
перед лицом трансрационального существа реальности - перед лицом того факта,
что бытие вообще - безусловное бытие - есть такое, в себе неопределенное
"нечто" или "все", которое есть по существу нечто совсем иное, чем любое
определенное "что-то", "это" или "то". Головокружительный, почти приводящий
нас до грани безумия вопрос: "что, собственно, мы подразумеваем под словом
"есть"? что это значит, что что-либо или все вообще "есть"?" - этот вопрос
разрешается сам собой через усмотрение, что выход за пределы всего
постижимого и выразимого в понятии и есть существенный определяющий признак
именно того, что мы разумеем под реальностью.
Бытие как таковое, т.е. в его безусловности, и тайна есть просто одно и
то же. При этом "тайна" означает здесь не загадку, которая требует
разрешения (хотя бы это разрешение фактически было для нас невозможно), а
"таинственное" по самой своей природе, т.е. трансрациональное - то, что по
своему существу противоположно всему постижимому. Мы только потому не
замечаем этого, что бытие есть безусловно всеобъемлющий фон и
всепронизывающая среда всего нашего опыта и именно потому, подобно всему
неизменно-постоянному, безусловно привычному, вездесущему, естественно
ускользает от нашего внимания. Но стоит нам воспринять его как таковое, как
бы раскрыть глаза и увидать его, как мы ощутим вечное и вездесущее
присутствие в нашем опыте, во всей нашей жизни безусловно непостижимой
тайны.
Трансрациональность и тем самым непостижимость бытия имеет двойной смысл
или содержит в себе двоякое. Если взять бытие как таковое, в отличие от
всего, что в нем содержится, - то оно есть безусловно неразложимое первичное
простейшее единство - как указано, "нечто", что не есть "что-то". Его
существо - то, что оно есть, - просто совпадает с его наличием, с тем, что
оно есть. По сравнению со всяким содержательным "что" оно есть ничто. В
качестве такого неразложимого, лишенного всяких признаков единства оно может
быть именно только пережито, как бы являть нам свое бытие и быть нами
обладаемым, но не может быть уяснено каким-либо умственным анализом. Но
вместе с тем это единство есть, с другой стороны, единство всего; оно не
только объемлет и содержит в себе все, но и как бы насквозь все пронизывает;
и бытие в этом смысле есть не то, что остается за вычетом всего остального,
а именно единство всего вообще - единство всяческого "что" и его бытия. Так
как оно есть в этом смысле "все" именно в качестве единства, то в нем самом
все есть единство. Всякая совместность, всякое соседство, всякая связь
многообразия есть в нем слитность, совпадение различного в трансрациональном
тождестве. В силу этого безусловное бытие есть coincidentia oppositorum,
совладение противоположностей; так как бытие есть все, что оно имеет и
содержит, то в нем мирное соседство или сожительство превращается в
антиномистическое совпадение противоположностей. Поскольку мы пытаемся
выразить это соотношение рационально, в понятиях и суждениях, мы не можем
это сделать иначе, как сказать, что то, что само по себе несогласимо между
собой, все же совместно имеет силу в безусловном бытии, - и притом не в
различимом отношении, как это может быть в частной реальности, а безусловно
- именно потому, что дело здесь идет о безусловном и неразделимо-простом
бытии. Безусловное бытие выходит за пределы всего постижимого и
логически-определенного не только в том смысле, что оно металогично,
трансдефинитно и трансфинитно, но и в том смысле, что оно трансрационально в
смысле непостижимости в строгом смысле слова, т.е. непонятности. Это
уяснится нам в следующей главе еще точнее.
И тем не менее трансрациональное, непостижимое по существу, как мы
видели, не лежит где-либо далеко или скрыто от нас. Так как оно совпадает с
бытием в его безусловности, то оно, напротив, наличествует во всяком
сознании реальности с последней, абсолютной очевидностью, если у нас только
есть глаза, чтобы увидать его. Самое знакомое, то, что со всех сторон
окружает и проникает нас, то, в чем мы живем, движемся и есмы, - реальность
как таковая - совпадает с непостижимым. И все постижимое и понятное, все
уловимое в понятиях укоренено в нем и имеет смысл лишь в связи с ним.
Но именно поэтому все постижимое и познаваемое в понятиях - даже
поскольку при этом содержания бытия уловлены вполне адекватно - остается все
же неадекватным самой реальности. В этом заключается более глубокий и вполне
правомерный смысл всякого скептицизма.