Указанная трудность сказывается конкретно прежде всего в
необходимости - и невозможности - сохранить перед лицом Бога мою "свободу",
т.е. в антиномии между человеческой "свободой" и всемогуществом Бога. Если я
обладаю отдельным от Бога и по крайней мере в этом смысле "независимым" от
него бытием, то существо этого бытия есть именно свобода - моя свобода; и не
говоря уже о том, что лишь при этом условии я могу быть "ответственным"
существом, быть сам виновником моих заблуждений и прегрешений, самое
существенное - это то, что лишь при этом условии я могу "искать" Бога,
"встречаться" с ним и он может мне "открыться". Но вместе с тем это
означает, что - даже сознавая себя творением Бога, существом, которое
обязано Богу тем, что оно вообще существует, - раз начав существовать, я
могу быть и действовать и независимо от Бога - так, как если бы никакого
Бога вообще не было; я сознаю себя существом, сущим и действующим "из самого
себя". Но тогда Бог не всемогущ, не есть всеопределяющее абсолютное
первоначало, и его действие в лучшем случае привходит к моему бытию в
качестве "благодати" и помогает мне, - без того, чтобы я через Бога впервые
обретал бытие и возможность действия, т.е. тем самым и возможность "иметь"
самого Бога. Но при такой установке мы уже впали в нечто вроде "пелагианской
ереси"cxxxi, которая в конце концов должна вообще утратить сознание Бога как
творческого, всеопределяющего, всеобъемлющего и всепроникающего
первооснования; такое сознание бытия хотя и с Богом, но независимо от него
ведет в конечном счете - как это конкретно засвидетельствовано в истории
мысли естественным переходом от деизма к атеизму - к сознанию бытия без
Бога.
Итак, если - в установке рациональности - понимать проблему "свободы и
действия Бога" так, что здесь речь идет об определении формы взаимодействия
между Богом и мною как двумя автономными по своему бытию существами, то
проблема остается именно абсолютно не разрешимой. Либо мое бытие наносит
ущерб абсолютности и всемогуществу Бога, либо же Бог поглощает и уничтожает
меня именно в том элементе свободы, изначальности, которое образует самое
существо моего "я"; tertium non datur. Божье всемогущество и моя свобода
остаются безусловно несогласимыми. Известно, с какой интеллектуальной
остротой и религиозным напряжением предпринимались в догматическом развитии
христианского сознания - и отчасти и других исповеданий - самые
разнообразные попытки найти рациональное разрешение этой антиномии. Мы не
задаемся здесь целью противопоставить всем этим попыткам какое-нибудь новое
по содержанию решение. Наша задача состоит, напротив, в том, чтобы усмотреть
при посредстве "трансцендентального мышления" трансрациональность самого
отношения и тем уяснить истинный смысл самой проблемы.
Мы прежде всего формулируем еще раз саму антиномию в ее самой общей
форме: реальность Бога в ее абсолютности и мое автономное в отношении ее
бытие рационально безусловно несогласимы; и все же мы в смысле бытия должны
быть двумя различными, отдельными существами, - иначе, как уже указано,
теряет смысл то, что я разумею под "Богом". После всего сказанного выше
нетрудно "разрешить", по крайней мере в принципе, эту антиномию в той
единственной форме, в которой вообще может разрешиться подлинная антиномия,
- именно не пытаясь установить новые понятия, в которых она бы исчезла и
была бы погашена, а достигая трансрационального синтеза, в котором она,
сохраняясь, была бы преодолена. Двуединство между Богом и мной - которое
рационально не мыслимо непротиворечиво ни как единство, ни как
двойственность - может быть постигнуто во всяком случае лишь в форме уже
знакомого нам антиномистического монодуализма. Лишь поскольку я мыслю
бытийственное отношение между Богом и мною одновременно и как подлинную
двойственность, и как глубочайшее единство и витаю над этим противоречием, я
улавливаю истинное отношение в этом трансрациональном синтезе, в этом
умудренном неведении. Религиозное сознание обычно более заинтересовано в
том, чтобы сохранить здесь двойственность. При более глубоком религиозном
размышлении оказывается, однако, - как уже было только что указано - не
менее важным подчеркнуть здесь единство, основанное на всереальности и
всемогуществе Бога, - то единство, из которого следует, что перед лицом Бога
я есмь ничто, потому что всем моим бытием - не только в его возникновении,
но и в каждое мгновение его пребывания и действенного обнаружения - я обязан
Богу. Общее решение, как указано, может состоять лишь в том, что и то и
другое - двойственность и единство - утверждаются одновременно в их
антиномистическом совпадении.
Попытаемся несколько точнее уяснить это трансрациональное соотношение.