Но если непосредственное самобытие
просто совпадает с непостижимым как таковым, то этим мы, по-видимому,
утверждаем в двояком отношении рискованное и необоснованное положение: а
именно мы, казалось бы, утверждаем, с одной стороны, что существо или
содержание внутреннего человеческого бытия равнозначно реальности как
таковой, во всей ее абсолютности, - и, с другой стороны, что вся совокупная
реальность бытия должна быть понята и истолкована в духе некого
"панпсихизма".
Это сомнение может быть адекватно разрешено только одним ответом,
вытекающим из уже достигнутого нами итога размышления о логическом
своеобразии непостижимого и реальности как таковой. А именно, мы должны
напомнить, что категориальное отношение "либо-либо", которое лежит в основе
этого сомнения или вопроса, вообще не имеет силы в отношении непостижимого.
Надлежит именно вспомнить, что непостижимое в своем трансдефинитном и
трансфинитном - короче, трансрациональном - существе вообще лежит по ту
сторону категорий тождества ("того же самого") и инаковости и выразимо лишь
в антиномистическом единстве того и другого. Поэтому поставленный выше
вопрос вообще не допускает одного определенного ответа; мы должны, напротив,
сказать, что непосредственное бытие есть как то же самое, что непостижимое в
смысле абсолютной реальности, так и нечто иное; или же - что оно не есть ни
то же самое, ни иное. Из существа непостижимого как такового следует, с
одной стороны, что оно вообще не может мыслиться многим, а только
единственным. В этом отношении все сущее без исключения есть соучастник
бытия как такового, его обнаружение или конкретное выражение. В этом смысле
и непосредственное самобытие есть именно не что иное, как просто само бытие,
т.е. само непостижимое в его непосредственности, в его самооткровении или
явлении себя. Кому еще доселе это не стало ясным, кому по-прежнему тотчас же
предносится обычное, мыслимое в составе предметного бытия, определенное по
своему содержанию понятие "психического" как совершенно своеобразного рода
реальности, - того мы уже бессильны переубедить. Но, вместе с тем, и с
другой стороны, из трансдефинитного и трансфинитного существа непостижимого
как абсолютной реальности следует, что оно никогда не есть то же самое, т.е.
нечто неизменно тождественное самому себе, а, напротив, выходит за пределы
всякого тождества и потому в каждое мгновение и в каждом своем конкретном
проявлении есть нечто безусловно новое, единственное, неповторимое. Отсюда
само собой следует - что здесь нам особенно существенно, - что могут
существовать различные модальные формы бытия, различные способы или степени
самообнаружения или самоосуществлении бытия. Форма "есмь" - форма бытия
непосредственного бытия - есть поэтому одна из этих различных модальностей
бытия, которые еще будут нами рассмотрены ниже. В этом смысле форма бытия
непосредственного бытия есть нечто иное, чем непостижимое как абсолютное
всеединство, - или оно есть то же самое непостижимое, но на иной лад. Мы
имеем здесь первый конкретный пример антиномистического монодуализма,
который уяснился нам в нашем методологическом размышлении: исконное единство
обнаруживает себя в двоице разного, не переставая от этого быть самим собою,
т.е. единством. Перед лицом этой антиномистической трансрациональности бытия
оказывается одинаково ложным как абсолютизировать человеческое "внутреннее
бытие", напр., на фихтевский лад отождествлять "я" с "абсолютным", так и
мыслить человеческое бытие (напр., подводя его под понятие "твари") в
безусловной противоположности абсолютному (что нам еще точнее уяснится
позднее). Единственная адекватная установка будет здесь, как уже сказано,
заключаться в том, что мы скажем себе: человек в его внутреннем существе, в
его непосредственном самобытии, не есть ни сама абсолютная реальность как
таковая, ни нечто безусловно, т.е. в логическом смысле - иное, или же, что
то же самое, - он и есть и не есть абсолютная реальность. И здесь витание
между или над двумя противоречащими друг другу определениями, достижение
трансрационального единства между ними есть единственная форма мысли, в
которой нам открывается истинное соотношение. Непостижимое, в качестве
абсолютной реальности как таковой, как бы дифференцируется, рождая в себе
самом, именно в форме "есмь" непосредственного самобытия, инстанцию, которая
противостоит ему самому; и все же то и другое пребывает во внутреннем
единстве, так что в своей последней глубине непосредственное самобытие все
же как-то совпадает с абсолютной реальностью, не переставая тем самым быть
самостоятельным видом или самостоятельной инстанцией бытия.