Но этим мы уже приблизились к третьему пути умственного кружения вокруг
безусловно непостижимого - к осознанию форм его реального обнаружения и
действия во всем остальном. Все пути умственного кружения здесь именно
скрещиваются и взаимно соприкасаются. Но это последнее осознание может быть
лучше всего систематически развито в двух отдельных размышлениях - об
отношении Божества ко мне и об его отношении к миру.
Глава IX. БОГ И Я
1. Божество как "ты"
Обращаясь теперь к размышлению о реальном отношении между "Святыней" (или
"Божеством") и всем остальным, мы тотчас же чувствуем, что мы имеем здесь
дело с самым существенным моментом в уяснении того, что мы постигли как
"Святыню" или "Божество". Ибо идея этого первоисточника правды и реальности
остается - несмотря на все ее величие и возвышенность - все же в каком-то
смысле неопределенной и неотчетливой для нашего религиозного сознания, - и
притом не в том, адекватном самой сущности "Божества" смысле, что эта идея
сама по себе превосходит всякую определенность, но и в том смысле, что мы
сами еще не овладели ею с той степенью близости и интимности и тем самым не
имеем ее с той отчетливостью и конкретностью, в которых мы нуждаемся.
Философское размышление, даже трансцендируя (именно в трансцендентальном
мышлении) за пределы чистой мысли, останавливается, поскольку оно направлено
только на одно "Божество" как таковое, - несмотря на все свое усилие
овладеть последней подлинно конкретной реальностью - все же перед чем-то
искусственно изолированным и тем самым в известном смысле абстрактным. Но
Божество, в качестве первоисточника или первоначала всей реальности, в
конечном счете совсем не может быть отделено от всей остальной реальности, в
порождении и обосновании которой именно и состоит его существо. Абсолютное
первоначало открывается в своей конкретности лишь в связи со всей остальной
реальностью, которую оно, полагая вне себя, все же вместе с тем имеет в себе
и через себя. Оставляя пока в стороне всю возникающую здесь проблематику,
которой мы займемся ниже, можно сказать, что Божество в его подлинной
абсолютности, в его качестве быть всеобъемлющим и всепроникающим единством
усматривается лишь в его связи со всей остальной реальностью.
Так как Божество открывается мне ближайшим образом лишь посредством моего
бытийственного обращения к нему, лишь через внутреннее осознание той
реальности, которая есть последняя основа, последнее основание моей душевной
и духовной жизни - короче говоря, лишь в религиозном опыте, - то первое, о
чем мы должны спрашивать и действительно постоянно спрашиваем, есть
отношение между Божеством и мной.
Если мы обратимся теперь к этому отношению, то легко обнаружим, что,
строго говоря, вообще невозможно мыслить - или, точнее говоря, опытно иметь
- Божество вне и независимо от его отношения ко мне. И притом мы имеем в
виду здесь не отвлеченный момент его отношения к человеку, а
жизненно-конкретный, ни с чем иным не сравнимый, единственный в своем роде
момент его отношения ко мне - ко мне, который сам есмь единственный и
неповторимый, - или, точнее, момент моего отношения к нему. Это отношение
есть не только единственный путь, на котором я могу дойти до Божества,
приблизиться к нему, - оно есть единственная стихия, в которой открывается
Божество и которая поэтому в каком-то смысле сопринадлежит к собственному
существу и бытию самого Божества. Ибо Божество не есть "предмет", бытие
которого было бы независимо от того, встречает ли его мой познавательный
взор или нет. И дело идет здесь совсем не о "познавательном взоре", а о
бытийственной обращенности как условии откровения Божества. Но это
откровение принадлежит к существу и бытию Божества, и если Божество по
своему существу сокровенно, то оно, с другой стороны, по своему существу
есть и открывающее себя - открывающее себя именно в своей сокровенности и
недостижимости - Божество. Но откровение есть откровение мне, обращено
непосредственно на меня - иначе оно вообще не было бы откровением, а только
знанием понаслышке о чем-то, смысл чего я даже не мог бы понять. "Идея"
Божества, следовательно, собственно, совсем не может быть отделена от
конкретного переживания, жизненного опыта Божества - от моего опыта
Божества; не только свет этой идеи впервые возгорается в этом опыте, но она
по существу принадлежит к нему или он - к ней. Божество по самому существу
своему есть всегда "с-нами-Бог" (Эмману-эль), в конечном счете
"со-мной-Бог"; "Бог без меня" есть некое предельное понятие, которое,
правда, необходимо религиозному опыту (Бог не мог бы быть для меня, если бы
я не мог мыслить его самого как такового); но это предельное понятие не
передает сполна и конкретно того, что при этом мне открывается.