Мы знаем уже, что путь от меня к Богу идет через духовную жизнь, через
область духа. Но эта область, как мы видели (гл. VII, 3), есть как бы
промежуточный слой между чисто трансцендентным и имманентным мне бытием -
"почва" моего самобытия, которая вместе с тем есть некоторым образом и
"корень" моей личности, или корень моего самобытия, как бы незаметно
переходящий в саму почву, в которой он укоренен. Дух стоит как бы на пороге
между "мной" и всем, что является мне как "ты" и "он". Но поскольку Бог
представляется мне как бы конечной точкой на пути через область духовной
жизни тем самым некоторым образом принадлежит к этой области, - откровение
Бога как "ты" - "Бог-со-мной" или "я-с-Богом" - дополняется еще иной,
гораздо более имманентной мне формой бытия, которую можно было бы обозначить
как "Бог-во-мне" или "я-в-Боге". Момент "взаимопроникнутости" - впрочем, не
устраняющий все же "раздельности", - оказывается здесь еще более интимным и
глубоким, Чем в отношении "я-ты". Мы уже упоминали, что "ты еси" Бога есть
собственная основа "я есмь", но это ведет вместе с тем к тому - или содержит
тот аспект, - что "еси" Бога в известном смысле как-то содержится уже в
глубине моего собственного "есмь" или что мое "есмь" как-то укоренено в
"есмь" самого Бога. Правда, при этом должно быть соблюдено различие между
изолированным "я есмь" как таковым, как оно фиксируется отвлеченной мыслью,
и эминентным, трансцендирующим за пределы самого себя "я есмь", в котором и
"я", и мое "есмь" есть именно нечто большее и иное, чем чистое, замкнутое в
себе "я есмь", - иначе мы впали бы в ложное самообожествление, совершенно
исключающее истиное соотношение вещей. Но если соблюдать это различие, то
открывается сверхрациональная очевидность моей укорененности в Боге или
внутреннего, имманентного моего обладания Богом, не устраняющего, конечно,
его сущностной трансцендентности. Это соотношение (на высочайшей и наиболее
явственной ступени его обнаружения) мистика восточной христианской церкви
знает и признает как "обожение" человека (((?(((). В общей своей форме это
сознание внутреннего единства человека с Богом может быть названо
богочеловеческим бытием человека, а поскольку оно связано с сознанием
укорененности "я" в "мы" (ср. гл. VII, 6), мы обретаем откровение того, что
может быть названо Богочеловечеством.
Это есть опять-таки основоположная форма бытия, опирающаяся на слияние
реальности Бога с формой бытия "я есмь" (или "мы есмы"), или, точнее, на их
первичное исконное единство. Это "богочеловечество", конечно, не совпадает с
тем, в чем христианское вероучение на основании конкретно-положительного
откровения усматривает единственную и неповторимую двухприродную
"Богочеловеческую" сущность Иисуса Христа - Богочеловека как такового. Но
если это вероучение вместе с тем видит в Иисусе Христе основателя
Богочеловечества всех людей, воспринявших Его существо, - "тем которые
приняли его..., Он дал власть быть чадами Божиими, которые... от Бога
родились" (Ев .Иоан. 1, 12 - 13), - то это с точки зрения содержащегося
здесь общего и вечного откровения предполагает само понятие - и тем самым
вечную реальность в форме сущей возможности - Богосыновства,
Богочеловечности как общего начала бытия. Это богосыновство означает, что
человек не только "сотворен" Богом и существует силою реальности Бога, но и
что он "рождается от Бога" или "свыше" (Ев. Иоан. 3,3). Это есть
специфически мистическое чувство единства с Богом, которое впервые подлинно
обосновывает сознание Бога как "Отца", - сознание, что я, несмотря на мою
"тварность", все же происхожу из Бога, неким образом сопринадлежу к Божьей
реальности. А именно, поскольку я испытываю себя личностью, т.е. существом,
которому имманентно духовное начало или которое неотрывно укоренено в
области духа, - моя вечность дана мне - во временном измерении - не только в
отношении будущего, но и в отношении прошлого: мое бытие открывается мне как
сущностно вечное, т.е. проистекающее из самой вечности и имеющее ее в себе.
Более того: эта моя богочеловечность имеет еще более глубокую, интимную
сторону, с которой не только я рождаюсь из Бога, но вместе с тем - как это
говорят многие мистики - сам Бог рождается во мне, - в моей ограниченности,
субъективности, в моем несовершенстве, - так что я сам несу в себе Бога. Мое
бытие открывается мне в своей последней глубине не только как мое бытие в
Боге, но и как бытие Бога во мне. Это последнее сознание лишь в том случае
есть ложный вымысел человеческого самомнения, если его содержание
рационально фиксируется и изолируется, т.е. мыслится как нечто логически
противоположное моему происхождению из Бога и моей сотворенности Богом и
вытесняет сознание моего абсолютного "ничтожества" (в буквальном смысле,
т.