Итак, поскольку слово есть средство выражения мысли - познания в
понятиях, - реальность сама, в ее живой конкретности, остается безусловно
несказанной, неизъяснимой. Мы говорим и мыслим о ней, но не можем высказать
и мыслить ее самое. Созерцательное знание, которое мы при этом имеем и
которым руководимся, есть то, что Гете называл "тихим лучшим знанием" ("das
stille bessere Wissen")xxviii. Оно есть немое, молчаливое, несказанное
знание. Но это и значит, что оно есть знание непостижимого, - реальности в
ее подлинной - именно металогической - природе.
Реальность в ее конкретности, т.е. в ее металогическом единстве,
непостижима, конечно, отнюдь не в том смысле, чтобы она была недоступна нам
или скрыта от нас, что мы не могли бы ничего о ней знать. Напротив, все наше
знание истекает из нее и относится к ней. Созерцательное обладание
реальностью есть именно вторая форма (наряду с обсужденной выше формой
"неведения", для которой предмет есть x), в которой является нам предмет
знания - то, на что направлен наш взор. Созерцание есть первичное знание,
хотя, как указано, оно как таковое остается немым, молчащим, несказанным
знанием.
И все же эта область металогического, сверхрационального знания может
быть названа областью непостижимого. Наряду с непостижимым для нас, как
"темным", "скрытым", "недостижимым", лишь "искомым", мы улавливаем в
интуитивном металогическом знании непостижимое в себе - непостижимое, как бы
явную, светло озаренную, видимую тайну, которая не перестает быть тайной от
того, что открыто стоит перед нами и нами созерцается.
Наше ориентирующее, руководимое практически-утилитарными потребностями
сознание редко отдает себе отчет в этом основном факте. Мы лишь редко -
именно лишь при эстетической или же подлинно философской установке - сознаем
отчетливо, что то, что явно, без всякого покрывала предстоит нашему взору и
непосредственно нам дано, не перестает быть чем-то непостижимым, чудесным,
таинственным - более того, что в этой непостижимости и чудесности состоит
само существо реальности как таковой. - То, что отличает ее самое от всех
наших понятий о ней. Величайший, самый проницательный и сведущий ученый -
человек, которому ведомы в мире содержания и связи, остающиеся тайной для
других, - должен - поскольку он сохранил в себе способность вообще видеть
саму реальность, как она есть, - глядеть на мир тем же изумленным,
восхищенным, полным благоговения взором, которым глядит на нее маленький
ребенок. Все в мире - сколько бы в нем ни было познано и постигнуто -
остается одновременно вечно-непостижимой тайной не только в том смысле, в
каком мы об этом говорили в предыдущей главе - в смысле того, что оно есть
всегда нечто большее и в этом отношении и иное, чем все, что мы о нем знаем,
- но и в том, гораздо более глубоком и существенном смысле, что всякая
реальность в ее конкретности металогична и потому сверхрациональна,
непостижима по своему существу. Поэтому и все ведомое нам и нам знакомое
остается лишь ведомой и знакомой стороной реальности, ведомым и знакомым ее
"явлением" или "отображением", тогда как сам источник и носитель всего
ведомого - сама реальность как таковая, - будучи открыта нашему созерцанию,
именно в этом созерцании усматривается как по существу непостижимое. Она
непостижима, таинственна и чудесна в этом смысле, повторяем, не по слабости
наших познавательных способностей, не потому, что скрыта от нашего взора, а
потому, что ее явно нам предстоящий состав сам по себе, по своему существу
превосходит все выразимое в понятиях и есть в отношении содержания знания
нечто безусловно инородное. Именно в этом смысле оно непостижимо по
существу.
Из самого существа дела здесь вытекает, что этого основоположного факта,
собственно, совсем нельзя доказать в смысле очевидного вывода умозаключения
из каких-либо признанных посылок, т.е. суждений и понятий. Его можно только
просто показать, обратить внимание на него, побудить людей увидать наконец
то, что стоит - если позволено вульгарное выражение - "прямо перед их носом"
и что, раз будучи замечено, обладает предельной очевидностью и не требует
особых доказательств. Это есть простая ссылка на опыт - но опыт еще не
рационализированный, не препарированный и тем как бы высушенный в понятиях,
а, напротив, совершенно первичный и непосредственный, во всей сочности и
жизненности того, что он нам говорит.
2. Момент иррациональности
a.