е. истекающее из Бога
отношение, - другими словами, что само разделение пребывает в Боге. Если мы
говорим, что мир не "проистекает" из Бога, а только происходит от Бога, то
мы не должны забывать, что само это "от" берется из Бога и есть в Боге. Все
категориальные формы, которыми мы пользуемся для определения даже самой
резкой противоположности между миром и Богом, имеют свои корни в исконном
единстве, которое лежит за пределами двойственности "Бог и мир", возвышается
над нею или (что то же) глубже и исконнее ее.
Но это значит: раз мир поставлен нами в связь с Первоначалом, с
Божеством, т.е. воспринят в связи и в единстве с Первоначалом, он есть для
нас уже нечто большее и иное, чем "только мир". Ибо именно этим преодолен -
при сохранении самого мира - его специфически "мирской" характер, -
преодолена его неосмысленность, его чистая фактичность и безличность, его
индифферентность к началу правды. Мир в единстве с Богом, - мир как
мир-в-Боге, есть уже нечто иное, чем мир "сам по себе" (подобно тому как
предметное бытие, раз мы уже достигли глубины божественной реальности,
превращается для нас из темной, страшной бездны в твердую и родную почву -
ср. выше гл. VIII, 3). Если перед лицом непостижимой трансрациональности
отношения между Богом и миром мы и должны были отвергнуть рационалистически
понимаемую идею "эманации", то теперь мы должны, с другой стороны, учесть
долю содержащейся в ней истины, именно поскольку в ней выражена обратная
сторона этой же трансрациональности. Мир не есть нечто тождественное или
однородное Богу; но он не может быть и чем-то совершенно иным и чужеродным
Богу в отвлеченно логическом смысле такого различия, которое исключало бы
внутреннее единство и сродство. Подлинное отношение между Богом и миром -
так же как отношение между Богом и "мною" (ср. гл. IX) - может быть понято
только в форме трансрационально-антиномистического монодуализма - как
внутреннее единство двух или как двойственность одного. Это применимо как в
отношении существа мира, так и в отношении его бытия.
Что касается первого, т.е. существа мира, то нам достаточно здесь лишь
коротко напомнить о том, что нам уже уяснилось выше (гл. VIII, 7).
Инаковость мира Богу не исключает сходства или сродства между ними - правда,
сходства, которое не может быть отождествлено с обычным сходством. Бог как
начало "совершенно иное" "просвечивает" все же символически в мире, так что
мы его видим в мире, как "зерцалом в гадании". Если мир именно в своем
"мирском" начале резко отличается от всего "осмысленного", т.е. от самого
Первоначала как "Смысла", именно своей неосмысленностью, своей
индифферентностью к Ценности и Правде, - если он в этом смысле - в
противоположность к внутреннему существу человечности - и не есть "образ и
подобие Божие", - то, с другой стороны, в его связи с Богом, в его отражении
Бога и, тем самым, в его сродстве со мною, который в каком-то отношении все
же принадлежу к миру и образую с ним некое единство, имею с ним некую точку
конвергенции, - т.е. в его гармонии, в органическом единстве его строения, -
он все же есть некое отдаленное подобие Бога. Мы это непосредственно
чувствуем всякий раз, как воспринимаем его красоту (и в этом и состоит смысл
красоты - ср. гл. VIII, 2), - всякий раз, когда мы воспринимаем мир в
составе живого опыта целостной реальности как таковой (ср. гл. III, 4). Как
время есть, по словам Платона, "подвижный образ вечности, пребывающей в
покое", так и подвижное, изменчивое, неосмысленное, внутренне
антагонистическое пестрое многообразие мира есть вместе с тем гармоническое,
органическое единство, осмысленный порядок. В этом мире есть отблеск "славы"
Божией; и, как уже указано, античное мироощущение, которому мир
представлялся Космосом, божественным существом, в этом смысле вполне
правомерно, поскольку оно лишь не вытесняет в нас сознания "истинного",
именно "совсем иного", чем мир, Бога. Несмотря на всю противоположность
между миром и Богом, мир все же в каком-то - именно эминентно
трансрациональном - смысле сущностно подобен Богу. И всякое "огульное"
отвержение мира, как какого-то "исчадия адова", всякое отрицание его
божественных корней и потому его "Богоподобия" в конечном счете ведет к
потере самого религиозного сознания, к слепоте в отношении самой
сверхбытийственной реальности Бога, что, впрочем, ясно уже из сказанного
выше об установке абсолютного дуализма (гл. VIII, 1 и 3).
Но в первооснове совпадают "сущность" и "бытие", или, вернее, она есть
высшее единство, из которого проистекает одновременно и "сущность", и
"бытие".