е. бытия как "ничто") перед лицом абсолютного всеобъемлющего и вечного
первоначала всякого бытия - перед лицом Бога. Но если оно понимается
трансрационально, т.е. в неразрывном антиномистическом единстве с этими
противоположными ему моментами, - если "рождающийся во мне" Бог остается
вместе с тем моим вечным отцом и Творцом, то это живое сознание есть,
напротив, истинное, самоочевидное откровение. Лишь в богочеловечности
открывается истинная, конкретная полнота как человечности, так и Божества.
"Человечность" - бытие как человеческое бытие - столь же мало существует как
абсолютное замкнутое в себе, самодовлеющее, "из себя сущее" бытие, сколь
мало существует в такой форме "я"; и наша "богочеловечность" не привступает
извне к нашему "чисто и только человеческому" бытию в качестве придатка, без
которого мы могли бы на худой конец и легко обойтись. Мысль профанного,
мирского, внерелигиозного гуманизма обнаруживается как иллюзия и внутреннее
противоречие. Человечно в человеке не чисто человеческое, а именно
богочеловеческое его существо. Раз в живом опыте Божество воспринято не
только как "Бог-со-мной", но и как "Бог-во-мне" или как "я-в-Боге", то тем
самым "человечность" человека открывается нам как его исконная
Богочеловечность. Конечно, Бог - не человек и человек - не Бог. Но и здесь
разделение или отличие, определяющее самобытное, самостоятельное бытие
раздельно сущего, с точки зрения его трансцендентального основания
обнаруживается как связь или единство, осуществляемое самим связующим
моментом "не". Человек есть существо, укорененное в сверхчеловеческой почве,
- таково единственное значимое определение существа человека; он есть такое
существо, все равно, хочет ли он этого или нет. От него только зависит, в
какой именно форме или - что то же самое - с какими именно слоями
сверхчеловеческой почвы он сохраняет связь и на какой лад власть почвы -
богочеловечности - в нем обнаруживается. Как человек вообще есть человек,
человеческая личность, со всей присущей ей свободой и самобытностью, лишь
поскольку он есть нечто большее и иное, чем только человек как ограниченное,
замкнутое в себе явление природы, - так он есть "человек", в конечном счете,
лишь поскольку в нем осуществляется богочеловечность и богочеловечество,
т.е. поскольку он есть в Боге и имеет в себе Бога.
Но и Божество как "мой" и "наш" Бог, как Бог-со-мной или "с-нами-Бог"
есть нечто большее и иное, чем лишь сущая, покоящаяся в себе, как бы
замкнутая в себе реальность. Старое классическое определение "субстанции"
как того, что "есть в самом себе" и "постигается независимо от всего иного",
- это определение, неприменимое ни к какому частному сущему вообще ввиду его
противоречия всепроникающему сущностному всеединству бытия, - неприменимо
даже и к Богу. И Бог не есть в этом смысле "субстанция", не есть "замкнутое
в себе", "самодовлеющее" и в этой своей обособленности от всего остального
логически уловимое существо. Это мы в общей форме видели уже выше, в гл.
VIII. Здесь нам существенно лишь одно. Бог в качестве любви есть, как
указано было выше, не замкнутое в себе существо, а поток любви, в своем
течении или распространении творящий и обосновывающий меня. В качестве
такового, он как бы уже содержит с самого начала меня в себе - опять-таки в
трансрациональном единстве с его чистой "божественностью" как таковой, -
содержит в себе элемент или потенцию "человечности", "человеческого",
сущностно сроден мне, только это соотношение может обосновать мое существо
как "образа и подобия Божия". В качестве истинного всеединого,
всеобъемлющего и всеопределяющего Бога он есть именно не "только Бог, и
больше ничего", а есть по самому своему существу "Бог и я", причем союз "и"
обозначает здесь не сложение с чем-то иным и инородным, отдельно сущим и
извне привходящим, а то же самое, что обозначается предлогами "с" и "в"; он
есть Бог-со-мной и даже Бог, в котором я есмь и который есть во мне. Он есть
истинный Бог именно как Богочеловек - не только в его откровении и явлении
на земле и в его отношении ко мне, но и сущностно, т.е. в его "небесном"
существе. Если мы снова обозначим две реальности - Бога и меня - как две
величины A и B, то тут имеет силу теорема, что А=A+B. Из этой символической
формулы можно усмотреть, что, с одной стороны, B по сравнению с A, как
величиной бесконечной, должно равняться "нулю", быть "ничто", так как оно
ничего не может прибавить к величине A, и что, с другой стороны, B,
сопринадлежа к A, должно в этом отношении быть само бесконечным (и, тем
самым, вечным).