Обстоятельный обзор
проблемы "диалогического мышления" см. в кн.: Casper B. Das dialogischen
Denken. Eine Untersuchung der Religions-philosophischen Bedeutung Franz
Rosenzweigs, Ferdinand Ebners und Martin Buber. Freiburg-Wien, 1967.
xc Ср.: "Так всеобъемлющая любовь, в качестве восприятия и признания
высшей ценности всего конкретно-живого, универсальна в двойном смысле -
количественном и качественном: она объемлет не только всех, но и все во
всех. Признавая ценность всего конкретно-сущего, она объемлет всю полноту
многообразия людей, народов, культур, исповеданий, и в каждом из них - всю
полноту их конкретного содержания. Любовь есть радостное приятие и
благословение всего живого и сущего, та открытость души, которая широко
открывает свои объятия всякому проявлению бытия как такового, ощущает его
божественный смысл. Как говорит апостол в своем гимне любви: "Любовь
долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не
гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла,
не радуется неправде, а сорадуется истине, все покрывает, всему верит, всего
надеется, все переносит" (1 Кор. 13, 4 - 7). Для любви все злое, дурное в
живом существе есть только умаление, искажение его истинной природы, только
момент небытия, примешивающийся к бытию и препятствующий его осуществлению:
она отвергает зло и борется против него, как любящий борется с болезнью и
упадком сил любимого существа. Напротив, всякая положительная реальность,
вся многообразная полнота сущего радостно приемлется любовью, ибо все
истинно-сущее как таковое она воспринимает, как проявление божественного
первоисточника жизни. Всякое отрицание здесь подчинено утверждению,
моральная оценка есть здесь не суд, а диагноз болезни и ведет не к фанатизму
ненависти, а к стремлению излечить, выправить истинное, положительное
существо того, что искажено злом, помочь заблудившемуся найти правый путь,
соответствующий его собственному назначению и подлинному желанию. Любовь
есть нечто иное, чем терпимость, чем признание прав другого, готовность
согласиться на его свободу осуществлять его собственные интересы, идти
избранным им путем. Такой "либерализм" в смысле признания субъективных прав
другого и подчинения своего собственного поведения правовому порядку,
обеспечивающему эти права, есть некий минимум любовного отношения к людям -
либо мертвый осадок истинной любви, либо лишь потенциальный ее зачаток, в
котором она пассивно дремлет; уважение к правам других людей может
сопровождаться равнодушием и безучастием к ним. Оно лишь моральное
ограничение и самообуздание эгоистической воли, а не непроизвольное,
радостное, активное движение воли навстречу жизни и живым существам.
Напротив, любовь есть положительная, творческая сила, расцвет души,
радостное приятие другого, удовлетворение своего собственного бытия через
служение другому, перенесение центра тяжести своего бытия на другого. Если
эта чудесная, возрождающая и просветляющая человеческое существование сила
любви обычно, в порядке естественного бытия, направлена на кого-нибудь
одного или на немногие личности близких, родных, друзей, "любимых" -
существ, которые мы ощущаем нам духовно-сродными, или общение с которыми нам
дает радость, - то христианское сознание открывает нам, что таково же должно
быть наше отношение ко всем людям, независимо от их субъективной близости
или чуждости нам, от их достоинств и недостатков.
Это не есть просто моральное предписание; в качестве такового оно
обречено было бы оставаться бесплодным и неосуществимым. В заповеди
универсальной любви, понимаемой как моральное предписание, как приказ: "Ты
должен любить", содержится логическое противоречие. Предписать можно только
поведение или какое-нибудь обуздание воли, но невозможно предписать
внутренний порыв души или чувство; свобода образует здесь само существо
душевного акта. Но завет любви к людям не есть моральное предписание; он
есть попытка помочь душе открыться, расшириться, внутренне расцвести,
просветлеть. Это есть попытка открыть глаза души, помочь ей увидать что-то,
что ее притягивает к отдельному, избранному человеческому существу и делает
его "любимым", - фактически присутствует, наличествует в какой-либо форме и
менее явно для естественного взора души во всяком человеке и потому может и
должно оказывать такое же действие на нашу душу. Это есть попытка воспитать
внимание и зоркость души к истинной реальности всего конкретно-сущего,
научить ее воспринимать в нем его ценность и притягательную силу, благодаря
чему любовь, как субъективное чувство, любовь-предпочтение, прикованная к
одному или немногим избранным существам, превращается в универсальную
любовь, - в любовь, как общую жизненную установку" (Франк С.