Только в своей грубой и беспомощной
форме скептицизм сводится к утверждению, что бытие - которое при этом
мыслится определенным в себе и потому в принципе допускающим исчерпывающее
постижение его в понятиях - как бы заслонено от нас густым, непроницаемым
покрывалом, которое нам фактически не удается поднять или отодвинуть, и
потому навеки скрыто от нас. Это грубое утверждение опровергается, как давно
известно, простым указанием на его внутреннюю противоречивость. Дело в том,
что, поскольку оно выступает как осмысленная теория, с притязанием быть
подлинной истиной, оно само уже есть метафизическое знание, проникновение "в
глубь вещей". Скептик должен был сам уже ощупать покрывало и даже заглянуть
за него, чтобы с достоверностью убедиться и в его непроницаемости, и в
наличии скрытого за ним бытия. Но дело в том, что в действительности именно
это и имеет в виду скептик, хотя по большей части он не сознает этого
отчетливо и потому плохо выражает свою мысль. Скептик есть человек, ведающий
некую тайну, которая ускользает от метафизика с его высокомерным замыслом
все постичь и познать в понятиях. Но что именно знает, во что "посвящен"
скептик? Почему он так хитро улыбается в сознании своего превосходства, как
человек, который в опыте набрел на что-то, воочию увидал что-то, о чем
другие могут только строить неудовлетворительные теории и гипотезы? Он
постиг именно непостижимость, имманентно присущую самому бытию как таковому,
он в опыте ее уловил и потому видит то, что "догматик" не хочет и не может
увидать: трансрациональность, неизъяснимость, несказанность, образующую само
существо реальности. И он с достоверностью знает, что перед лицом этой
трансрациональности бытия все человеческие суждения и теории остаются
безусловно неадекватными. Все эти суждения и теории затрагивают только
поверхность бытия - его "покрывало", - а не саму реальность, скрытую за ним.
Сама эта реальность, правда, тоже с очевидностью дана и уловима для нас (это
последнее обстоятельство скептик именно обычно и забывает упомянуть в своей
"теории"), - но она дана и уловима именно как непостижимое по существу.
Ведающее, умудренное неведение, которое проповедует скептик, само есть более
глубокое ведение.
4. Реальность
Но непостижимое в себе в качестве безусловного бытия обладает еще одним
признаком или может быть прослежено в своем конкретном составе еще дальше.
Поскольку оно не только не совпадает с постижимым в понятиях, но - как было
указано - и выходит за пределы всякого предметно-мыслимого бытия, оно не
может совпадать и ни с каким "созерцаемым" бытием. Ибо созерцаемое
предполагает вне себя само созерцание и созерцающего; оно является нам все
же как-то аналогично предметному бытию, как нечто, что "стоит" как-то
"перед" нами и к чему мы как бы подходим извне, чтобы уловить его нашим
познавательным взором. Подлинно безусловное бытие должно, напротив,
мыслиться как подлинно всеобъемлющее единство и основа всего остального
вообще; поэтому вне его не может оставаться решительно ничего.
Мы усмотрели только что основной недостаток всяческого идеализма в том,
что он не улавливает, что само "мышление" или "сознание" есть тоже нечто
сущее, т.е. принадлежит к составу безусловного бытия. Но если это так, если
"мышление", "знание", "сознание" тоже принадлежат к бытию, то это суждение
может быть обращено, и мы обязаны подчеркнуть, что мы лишь постольку
улавливаем подлинно безусловное бытие, поскольку мы учитываем в нем и этот
элемент "мышления", "знания" или "сознания".
Уже выше, при анализе идеального бытия, мы как бы непроизвольно
натолкнулись на точку, где мы не могли удовлетвориться одним "мыслимым", в
смысле объективного, и где мы, напротив, в самом "мыслимом" с очевидностью
заметили следы чего-то иного - именно самой "мысли" - правда, не как
человеческого душевного процесса, а как универсальной "потенции мысли".
Совсем не случайно слово "идея" имеет двойной смысл того, что "мыслится",
"находится в мысли", и той в себе пребывающей "сущности", которая лишь
улавливается в мысли или открывается мысли. Непрекращающийся в течение веков
спор между логическим "реализмом" и "номинализмом" (или "концептуализмом")
(подлинно осведомленный в истории философии знает, что этот спор, начавшийся
со времени Сократа и Платона, продолжает и доселе волновать умы), - спор,
"существует" ли "идея" только в "сознании", в "мышлении" или она должна быть
признана за "реальность" и вне мышления, - этот спор имеет своим источником
то обстоятельство, что "идея" одновременно предполагает и то, и другое - что
она есть реальность, как бы стоящая на пороге между "бытием в мышлении" и
"бытием в себе".