Таково конкретное содержание общего откровения, и оно должно
браться как оно есть, без всякого перетолкования.
Поэтому здесь было бы ошибочно искать какого-либо интеллектуального
компромисса в форме внутренне единого, непротиворечивого понятия. Было бы
неправильно понимать вышесказанное так, будто Бог есть что-то вроде
индифферентной, нейтральной смеси или середины между личностью и сверхличной
абсолютностью. Напротив, согласно действующему и здесь принципу
антиномистического монодуализма. Бог есть простое трансрациональное единство
противоположных и противоборствующих определений, которые при этом
сохраняются в нем во всей их остроте. Истинный и необходимый синтез и здесь
есть не синтез рациональный, доступный "чистому разуму"; он достижим лишь в
форме рационально не выразимого витания над противоположностями, которое,
как в своем месте (гл. IV, 3) было разъяснено, принципиально отличается от
беспомощного колебания между двумя противоречащими друг другу понятиями.
Этому трансрациональному витанию соответствует с психологической стороны - в
конкретном опыте благочестия - мистическое чувство благоговения, в котором и
сохранена, и преодолена противоположность между любовью и страхом, доверием
и трепетом.
4. Абсолютность Бога и я, как реальность
Но этим еще не исчерпана проблематика, заключающаяся в трансрациональном
единстве между Богом как "ты" и "Божеством". Как уже выше намечено, она
имеет и другую сторону, состоящую в вопросе; как согласимо Божье "ты" с
абсолютностью Бога в том отношении, что Бог остается в отношении меня
подлинным "ты", т.е. соотносительной мне инстанцией реальности, которая
оставляет простор для моего свободного, независимого от нее существования?
Дело в том, что если "ты" в разъясненном выше (гл. VI, 2) смысле есть
условие актуализованного бытия самого "я", то очевидно все же, что оно со
своей стороны предполагает "я" как соотносительную себе инстанцию; всякое
"ты" есть именно "ты" в отношении меня, в связи с тем моим собственным
бытием, для которого оно есть "ты". Вопрос наш означает, следовательно: как
может Бог в своей абсолютности вместе с тем мыслиться членом соотношения,
именно реальностью, которая вне себя предполагает меня?
"Ты", которое мне здесь противостоит и которое, следовательно, как всякое
"ты", есть в отношении меня, для меня, - с другой стороны, в качестве
абсолютного первоначала и всеединства, таково, что оно некоторым образом
объемлет и включает в себя и меня самого. Будучи "ты", оно есть вместе с тем
источник, условие бытия и место бытия самого "я". Мы имеем здесь дело не
только с обычным единством раздельности и взаимопроникновения, как оно
образует существо обычного, типичного отношения "я-ты" (ср. гл. VI, 4). Дело
идет здесь о единстве раздельности с творящим созиданием одного другим, с
совершенной пронизанностью и охваченностью "творимого" "творящим". Перед
нами со всей остротой стоит вопрос: есмь ли я отдельное от Бога, автономное
в моем бытии существо или нет? Бог и я - что это: два существа или одно?
Если мы - одно, то, по-видимому, не может быть вообще никакого отношения
между мною и им; тогда здесь остаются только две возможности. Либо я сам -
во всей моей беспочвенности, безосновности и зыбкости - есмь Бог -
утверждение бессмысленное и чудовищное (что не мешало ему неоднократно
возникать в человеческом сознании), противоречащее основоположному
сущностному смыслу не только всякого религиозного опыта (ибо при этом
исчезал бы всякий смысл идеи Бога), но и здравому онтологическому
самосознанию человека. Либо же меня вообще нет и нет ничего, кроме Бога. Эта
мысль тоже противоестественна, как-то вымученна, но она все же в каком-то
отношении ближе к правде, и "пантеизм", напр., Спинозы есть, как совершенно
справедливо указал Гегель, все же нечто совершенно иное, чем атеизмcxxx. Но
и это противоречит очевидному составу религиозного опыта: вместе со мной
исчезает и Бог - именно как "Бог-со-мной", и остается в лучшем случае
всепоглощающее и потому ничего, собственно, не определяющее, не
обосновывающее "Божество": "Брахман" совпадает с "нирваной". Поэтому
религиозная установка должна всегда настаивать на предстоящей здесь
двойственности. Но трудность здесь заключается в том, что двоица, мыслимая
рационально, т.е. логически-математически, предполагает независимое друг от
друга бытие именно двоих, т.е. некоторую их "равноценность", хотя бы лишь в
общем логически-онтологическом смысле; а этого опять-таки здесь необходимо
избегнуть.