Поскольку под словом "есть" или "существует" подразумевается
принадлежность к "действительности" или к "предметному бытию", нужно - даже
рискуя быть неправильно понятым, - сохраняя полное сознание высшей,
абсолютной очевидности Божества и благоговейно ощущая его вездесущее
присутствие, - иметь мужество - в кажущемся согласии с атеизмом -
утверждать, что Бог не "существует". Это - в другом смысле совершенно
ложное, свидетельствующее о духовной слепоте - утверждение означает для нас
нечто совершенно очевидное и бесспорное: именно, что Бог не есть часть или
кусок "действительности" или предметного бытия. (Ниже, в следующей главе, мы
увидим еще другое основание, почему оборот мысли, выражаемый в словесной
форме "есть", неприменим к Богу.) Всякий атеист, в какой бы утонченной форме
он ни обосновывал свой тезис, в конечном счете утверждает то же самое, что
имел в виду тот умственно-беспомощный советский пропагандист безбожия,
который пытался доказать слушателям небытие Бога ссылкой на факт, что, часто
летая на аэроплане, он еще никогда не встретился в небе с Богом. Но сама
возможность принимать такую глупость за доказательство небытия Бога
определена обычным воззрением, согласно которому реальность Бога должна быть
констатирована наподобие реальности единичного факта. Или, поскольку тезис
атеизма формулируется в словесном обороте, выражаемом, напр., по-немецки в
форме "es gibt" или по-французски "il y a" - если говорят "es gibt keinen
Gott" или "il n`y a pas de Dieu" (по-русски примерно: "Бога не имеется"), -
то относительная истинность этой мысли может быть усмотрена в связи с
точным, буквальным смыслом этого словесного оборота (ср. выше. гл. III, 3).
Действительно, нет такого "es" или "il", такого "оно", которое "имело" бы и
"давало" нам Бога, - ибо оно само истекает из Бога и зиждется на нем. Не
какое-то "оно" дает нам Бога; только сам Бог может давать нам себя. Ибо Бог
не только, как уже сказано, не есть часть или элемент предметного бытия - он
не есть и какое-либо частное содержание и безусловного бытия. Итак, Бог не
есть - но не в том смысле, что он есть "иллюзия" и должен быть вычеркнут из
состава подлинного бытия, а лишь в том смысле, что его реальность, будучи
реальностью абсолютной первоосновы или первоисточника бытия, превышает
всяческое бытие. Не Бог есть в бытии, а, напротив, всякое бытие есть в нем и
из него. Как бытие не "есть", а "бытийствует", так и Божество не есть, а
"божествует", - "святит" и творит само бытие.
Если утверждение атеизма, что "Бога не существует", и содержит некое
горькое разочарование - крушение надежды встретиться "лицом к лицу" с Богом,
усмотреть его живое, осязаемое, "воплощенное" присутствие в самом реальном
мире, - т.е. само проистекает из некой религиозной жажды, из искания Бога,
то все же в высшей степени существенно уяснить себе, что в самом этом
искании содержится ослепляющее искушение, искажение самой идеи божества; это
имеет в виду Р.М.Рильке, когда он так метко говорит: "Все, кто тебя ищут,
искушают тебя" ("Alle, die dich suchen, versuchen dich"). Божество как
таковое не только фактически скрыто от нас, но и по самому своему существу
сокровенно. И притом не только в том смысле, что, будучи сверхчувственным,
оно не может быть чувственно "дано" - что было бы уже просто трюизмом, - но
и в том смысле, что Божество, и сверхчувственно не "зримо" - "Бога никто
никогда не видел"cxvi, - а только само открывает себя в живом опыте. Оно не
предстоит нашему взору наподобие предметного бытия, и даже не объемлет нас
наподобие безусловного бытия, которое может быть осознано чисто
теоретически, может открываться умственному взору. Лишь поскольку мы сквозь
безусловное бытие и через посредство непосредственного самобытия
бытийственно достигаем глубины абсолютной первоосновы, Божество открывается
нам как абсолютно очевидное в своей абсолютной сокровенности.
То же самое соотношение может быть уяснено еще с другой стороны. Сомнение
в "существовании Бога" есть сомнение в том, соответствует ли нашей мысли о
Боге, нашему сознанию Бога некая "объективная реальность". Не может ли это
сознание, это кажущееся откровение оказаться просто самообманом, иллюзией,
смешением субъективной реальности самого переживания с объективной
реальностью его (мнимого) предмета? Это сомнение основано, однако, на
недоразумении, именно на по существу не уместном, противоречивом применении
мерила "чистого", "объективного" познания к содержанию откровения (в
разъясненном выше смысле этого понятия). Правда, возможны и мнимые
"откровения" - именно в смысле неправильного истолкования содержания,
состава смысла того, что "открывается".