Если же
мы имеем в виду совершенно диспаратное, разнородное, то, что не имеет вообще
никакого касательства к иному, вроде отношения, скажем, между "яблоком" и
"добродетелью", - то, не говоря уже о том, что понятие отношения, состоящего
в отсутствии всякого отношения, ничего нам не дает и содержит лишь какую-то
насмешку, мы впадаем при этом в противоречие ко всему смыслу Божества как
первоосновы и первосущности всего сущего, как точки конвергенции и самого
разнородного; и к тому же мы опять-таки совершаем ту ошибку, что подчиняем
Божество определенному роду - в данном случае "совершенно иному" роду.
Но после всего изложенного выше, собственно, само собою ясно, что
отношение Божества ко всему остальному не может быть адекватно выражено ни в
какой из обычных категориальных форм, ибо все они сами проистекают из
первоосновы и сам их смысл уже предполагает ее реальность, - другими
словами, что верный путь, нам может открыть здесь только трансцендентальное
мышление, исследующее существо самих логически-категориальных связей и тем
самым возвышающееся над ними. Иначе выражаясь, если мы хотим адекватно
определить Божество как нечто "совсем иное, чем все остальное", то сама
"инаковость" должна при этом быть совсем иной, чем обычная. Это есть во
всяком случае не та "инаковость", которая мыслится в противоположность
тождеству, однородности или сходству. После всего уже сказанного, в
особенности после методологических разъяснений гл. IV, здесь достаточно
краткое указание, что дело идет о той трансрациональной, логически по
существу неопределимой "инаковости", которая открывается лишь совсем иной,
чем отвлеченное мышление, духовной установке - установке трансрационального
витания над противоположностями. Божество именно потому есть по сравнению со
всем остальным и в отношении к нему нечто действительно "совсем иное", что
оно возвышается над объемлющей все остальное противоположностью между
"инаковостью" и "неинаковостью". В согласии с разъясненным выше, мы можем
сказать, что оно есть одновременно и нечто иное, и не-иное, чем все
остальное, или что оно не есть ни иное, ни не-иное, чем все остальное, - и
что в конце концов даже эти, наиболее широкие формы суждения, именно в
качестве форм суждения, лишь приблизительно передают подлинную
трансрациональность отношения, которая может быть уловлена лишь в
дерзновенном, ни в каком суждении не выразимом духовном витании над всеми
противоположностями, в трансрациональном синтезе всего противоположного.
Если нужно вообще еще что-либо прибавить к этой общей истине, то мы
хотели бы особо подчеркнуть вытекающее из нее усмотрение односторонности
представления о Божестве как чем-то "совсем ином". Из трансрациональности
отношения следует, что глубочайшая, радикальнейшая инаковость сочетается
здесь с глубочайшим, интимнейшим внутренним сродством или сходством. Поэтому
несмотря на то, что Божество ни с чем не сравнимо и не сходно, все остальное
все же в каком-то смысле сходно с ним. Эта сходство, конечно, не должно
здесь браться в логически определимом и анализируемом смысле (как это уже
было показано в отношении металогического единства), в котором сходство
разложимо на частичное тождество и частичное различие; оно не должно
пониматься примерно так, что Божество и все остальное в некоторых отношениях
или чертах тождественны, а в других различны: ибо Божество вообще не имеет
"признаков", определенных черт и может восприниматься лишь как целое, как
простое неразложимое единство. Это есть сходство между символом и тем, что
он символизирует, просвечивание Непостижимого и Несравнимого в конкретном
облике всех явлений и сторон бытия, - несказанный намек на Незримое и
Неуловимое, о чем говорит нам все зримое и уловимое. Кто не чувствует
инородности и трансцендентности Божества всему остальному, тот вообще его не
имеет; но и тот, кто не ощущает его присутствия во всем, таинственного
сходства с ним всего, - его также не имеет.
Это несказанное, логически далее не определимое сходство всего сущего с
Божеством применимо прежде всего к бытию как целому. В его бесконечности,
конкретности, трансрациональности, единстве - во всем, что нам открылось в
размышлениях 2-й и 3-й главы, - безусловное бытие есть отображение и символ
своего первоисточника - Божества, которое его объемлет и пронизывает. На
этом основана в конечном счете возможность постигнуть бытие в его последней
глубине, именно как безусловное бытие или - еще глубже - как реальность в
смысле некого всеобъемлющего абсолютного целого. Наши теперешние соображения
указывают нам, что подлинная безусловность или абсолютность не присуща ни
чистому бытию как таковому, именно в его слепой, в эминентном смысле не
самоочевидной, не убедительной по своему существу фактичности, ни даже
реальности как единству бытия и самооткровения.