Павла, мистическое
учение о Церкви как о живом теле, внутренне сопринадлежащие члены которого -
отдельные люди - образуют нераздельное единство, объемлющее и пронизывающее
всю духовную жизньxcii. Напротив, новой философии это исконное восприятие
бытия осталось, в общем, по-видимому, чуждым. И все же лишь через посредство
интеллектуального осознания откровения реальности в бытии "мы" - лишь в
форме, которую мы могли бы назвать социоморфизмом, - возможна истинная
онтология. Мы различали выше между самооткровением реальности самой себе в
лице непосредственного самобытия - и совершающимся извне, направленным на
другого - именно на "меня" - откровением "ты". В бытии "мы" мы имеем
превосходящий обе эти формы и еще более первичный род откровения: в опыте
"мы" направленное на меня откровение "ты" сливается, спаивается с
самооткровением моего собственного бытия в первичное единство внешнего и
внутреннего бытия, которое так открывается "мне", что это откровение есть
тем самым самооткровение внутренней основы моего собственного бытия. В
откровении "мы" нам дан радостный и укрепляющий нас опыт внутренней
сопринадлежности и однородности "внутреннего" и "внешнего" бытия, опыт
интимного сродства моего внутреннего самобытия с окружающим меня бытием
внешним, опыт внутреннего приюта души в родном доме. Отсюда - святость,
умилительность, неизбывная глубина чувства родины, семьи, дружбы,
вероисповедного единства. В лице "мы" реальность открывается как царство
духов, и притом через внутреннее самооткровение самой себе. Сами
онтологические категории "внутри" и "вне" здесь, в сущности, - как уже было
сказано - преодолены в высшем единстве. Другими словами: единство
раздельности и взаимопроникновения, образующее трансрациональную сущность
реальности как "непостижимого по существу", дано впервые лишь здесь в форме
самооткровения, т.е. в качестве истинного, безусловно первичного,
самоочевидного единства, не допускающего и не требующего никакого
дальнейшего анализа.
Ясно, что адекватная своему предмету социальная философия может быть
построена лишь на интеллектуальном осознании, на умственном уловлении этого
первичного образа бытия как "мы". Но эта задача лежит уже за пределами
предмета нашего размышленияxciii. Мы можем здесь лишь вкратце наметить
некоторые общие мысли, тесно соприкасающиеся о нашей основной темой и
могущие еще пояснить ее.
Если бытие "мы" есть как бы не что иное, как внутренняя сторона отношения
"я-ты", то вместе с тем оно все же есть, как уже было указано, и само по
себе особый род бытия. Это конкретно сказывается в том, что бытие "мы" может
парадоксальным образом как бы отрываться или отчуждаться от глубин нашего
самобытия и как бы извне предстоять нам - именно поскольку я все же могу
мысленно и даже в живом опыте отделять мое непосредственное самобытие в
качестве обособленной сферы моей "внутренней жизни" от сферы бытия "мы".
Тогда я имею опыт, что "я" стою в отношении не только к "ты", но и к "мы"
как таковому. Моя жизнь как бы внутренне разделена на две части: на
обособленную, одинокую жизнь "я" как такового, на интимную, непроницаемую
для другого тайну моей внутренней жизни как единственной, неповторимой
личности и на то как бы социально-оформленное "я", которое есть член
единства "мы". Даже там, где дело идет о чистом отношении "я-ты", т.е. о
свободном общении двух человеческих существ, при известной длительности и
прочности отношения возникает еще нечто третье: целое, состоящее из "я" и
"ты", которое как будто обладает неким бытием для себя, наряду с двумя
единичными человеческими существами, входящими в его состав. Мы говорим о
начале, длительности и конце "брака" или "дружбы", о связи, соединяющей в их
лице два человеческих существа. Мы сознаем наши обязанности не только в
отношении другого живого соучастника отношения, но и в отношении самой связи
как целого; и нередко прочность отношения определена нашим вниманием к
ценности именно этого целого, самой связи как таковой. Еще яснее и
эффективнее единство "мы" и отношение к нему нашего "я" выступает там, где
отношение "я-ты" объемлет не двух, а трех или еще большее число лиц, - т.е.
где "ты" дано во множественном числе, как "вы", Tres faciunt collegiumxciv.
В самом деле, где мне противостоят по крайней мере два "ты" - сами связанные
между собой отношением "я-ты", - там я стою не только в отношении к каждому
из них как к единичному существу, но и в отношении к самой объединяющей их
связи, к их двуединству, к бытию "мы" их обоих.