Именно в качестве
реальности она есть антагония, - агония в античном смысле этого слова,
внутренняя борьба с самим собой, самовосстановление и исцеление через
самоопределение, через лишения и жертву - т.е. через трагизм и страдание.
Только замкнутой в себе душе страдание есть адская мука, доводящая до
отчаяния, - мука бессмысленного горения в пожирающем пламени; душе, уже
открывшейся вглубь, оно есть тяжкий подъем к небесному блаженству - чудо
причастия неизреченному и неисповедимому таинству божественной жизни. И
здесь истинное всемогущество и истинная всеблагость Бога обнаруживаются в
своей непостижимости в том, что он никогда не уничтожает страдания как бы
извне и механически, истребляя его молнией с неба, а через наше
претерпевание страдания и на этом внутреннем, необходимо антиномистическом и
антагонистическом пути дарует торжество подлинной реальности.
Но это понимание лишь в том случае оправдано и делает для нас
"прозрачной", внутренне убедительной саму реальность целокупного бытия, если
мы не будем мыслить и абсолютное совершенство - и, тем самым, блаженство -
самого Бога на пошлый, рационалистически искаженный лад безграничного
самоуслаждения и благополучия и монотонно неподвижного покоя. Именно
абсолютное совершенство Бога мыслимо - или, вернее, чуемо - лишь в форме
полноты всеобъемлющей, - и тем самым объемлющей и противоположности -
неисповедимо глубокой и осмысленной жизни. И поскольку мы можем с некоторой
адекватностью уловить эту полноту, это последнее единство Бога лишь в
единстве Творца и творения, мы не имеем и права утверждать, что Бог остается
сам перед лицом мирового страдания в состоянии несмущенного блаженного
покоя. Все положительное принадлежит к Богу, возникает из Бога, совершается
в Боге - следовательно, и та положительность, которая заключена в
претерпевании страдания. Возврат творения к Богу через страдание совершается
сам - как все вообще - в самом Боге. Это есть вечное общее откровение,
содержащееся в конкретно-положительном христианском откровении о страдающем,
приносящем себя в искупительную жертву за грех мира Богочеловеке. Сало собою
разумеется, что и это не должно пониматься как рациональное "определение"
существа и жизни Бога, как адекватное и исчерпывающее раскрытие его
неисповедимой тайны; и из всех рациональных богословских "теорий", быть
может, самой жалкой, беспомощной - и самой кощунственной - оказывается
рациональная теория "искупления". Здесь достаточно сказать одно: поскольку
мы вообще в состоянии отдать себе умственный отчет в этой непостижимой
реальности, мы должны и здесь мыслить ее по принципу антиномистического
монодуализма. Бог пребывает в вечно отрешенном, трансцендентном, блаженном
покое (или, точнее, есть этот покой) и одновременно все же соучаствует в
мировом страдании, "берет" его "на себя", сопереживает всю трагедию мирового
бытия и именно в этом проявляет свое существо как осмысляющего
первооснования и первоначала всяческого бытия. Или, еще точнее: Бог "сам по
себе" не есть ни то, ни другое - как он вообще не есть никакое "то или
другое" - и только в нашем человеческом приближении есть антиномистическое
единство того и другого. Только в этой непостижимой и неисповедимой форме он
есть абсолютное совершенство, и мы находим в нем блаженную вечную родину -
нашего "я" и мирового бытия.
e. Итоги рассмотрения проблемы зла
Этим открывается связь между тем ((((((?( (?q((, "неправомочным
умозрением", с помощью которого мы постигаем сущность и возникновение зла, и
усмотрением укорененности всего бытия в Боге. Как преодоление зла в сознании
виновности, так и претерпевание страдания - будучи возвратом к Богу -
основаны оба на нашем бытии в Боге. Поскольку мы видим вину и страдание в
этом свете самого Бога - в свете абсолютной любви, - совершается то
невозможное, что всякое зло оказывается действительно преодоленным,
обличается как обманчивая иллюзия - не существует больше. Если и сам и мир в
нашем автономном бытии и в нашей самочинности в отношении Бога все же есмы
только из Бога, с Богом и в Боге, - то и потенцирование и вырождение этой
самочинности в отпадении от бытия, т.е. от Бога, в конечном счете все же как
бы в то же самое мгновение исцеляется, преодолевается вездесущей,
всепримиряющей силой реальности Бога. Не только всеединство не может
"треснуть" так сильно, чтобы вообще распасться на отдельные куски; но и
поскольку вообще оно надломлено - оно таково только в нашем, человеческом
аспекте.