Это - само по себе столь общеизвестное - явление "выражения
себя", в котором нечто "внутреннее", некое самобытие просвечивает и
пробивается наружу, делая себя явственным во "внешнем", есть, процесс sui
generis ускользающий от всех категорий, применимых к предметному миру, -
нечто ни с чем иным несравнимое, единственное в своем роде, первичное. Это
есть именно самоочевидное и во всей своей очевидности все же загадочное и
чудесное явление откровения.
"Откровение" в этом смысле, само собой разумеется, совсем не совпадает со
смыслом этого слова в его богословском употреблении; как обнаруживается и
действует описанное нами общее соотношение в области религиозной жизни - об
этом будет еще речь впереди. Ввиду власти над человеческой мыслью привычной
ассоциации слова с его обычным смыслом, мы обращаем особое внимание читателя
на то, что употребляем слово "откровение" не в обычном, а в гораздо более
широком и общем смысле. Этот общий смысл понятия "откровения" определяется
двумя существенными признаками. Это есть, во-первых, активное самораскрытие,
самообнаружение, исходящее от самой открывающейся реальности, направленное
на "меня" и именно тем конституирующее и открывающее мне эту реальность в
качестве "ты"; в этом отношении знание, основанное на откровении, резко
отличается от обычного типа познания - от познания, определенного
активностью познающего субъекта, исходящего из него и имеющего направление
от субъекта к предмету, И, во-вторых, это есть откровение прежде всего
реальности как таковой, а не ее содержания - тем самым откровение
непостижимого. То, что при этом "открывается", - даже открывшись, не
перестает быть "неведомым" и "непостижимым"; напротив, оно открывается
именно в качестве неведомого и непостижимого. Что это непостижимое принимает
для нас характер "ты" - это не означает какого-либо постижения его
содержания, а просто совпадает с самим открыванием себя или откровением в
указанном нами смысле, "ты" и есть не что иное, как то неведомое "существо",
которое на этот лад себя нам открывает. В лице "ты" мы имеем конкретное
обнаружение непостижимого, которое не просто "стоит перед нами" или
"окружает нас" или даже, как некая сплошная стихия, объемлет и пронизывает
нас, а именно извне вторгается в нас. То, что мы называем "ты" или что стоит
к нам в отношении "ты", есть по существу непостижимая тайна живой
реальности, которая открывается нам на тот лад, что она соприкасается с
нами, вторгается в нас, переживается нами через ее активное воздействие на
нас. Все это дано просто уже в любом чужом взоре, направленном на нас, - в
тайне живых человеческих глаз, на нас устремленных. Но о этим совершенно
непосредственно и неотделимо связана и противоположная, исходящая от нас
самих активность. Всякое познание или "восприятие" "ты" есть живая встреча с
ним, скрещение двух взоров; вторжение "ты" в нас есть вместе с тем наше
вторжение в него - как бы внешне незаметно, скромно, молчаливо, сдержанно ни
было это вторжение. Встреча двух пар глаз, скрещение двух взоров - то, с
чего начинается всякая любовь и дружба, но и всякая вражда, - всякое вообще,
хотя бы самое беглое и поверхностное "общение" - это самое обычное,
повседневное явление есть, однако, для того, кто хоть раз над ним задумался,
вместе с тем одно из самых таинственных явлений человеческой жизни, -
вернее, наиболее конкретное обнаружение вечной тайны, образующей самое
существо человеческой жизни. В этом явлении совершается подлинное чудо: чудо
трансцендирования непосредственного самобытия за пределы себя самого,
взаимного самораскрытия друг для друг двух - в иных отношениях замкнутых в
себе и только для самих себя сущих - носителей бытия. И это есть еще иное
чудо: через откровение "ты" и соотносительное ему самораскрытие меня
непосредственное самобытие в этом трансцендировании как бы встречает и
узнает свое собственное существо - в известном смысле себя самого - за
пределами себя самого - именно в "другом" - в динамически-живой реальности
непосредственного самобытия, которое идет, однако, в противоположном
обычному направлении - в направлении извне во-внутрь. Здесь, именно в этой
встрече, обнаруживается, что непосредственное самобытие, кроме своего
собственного средоточия "внутри себя", имеет еще нечто ему соотносительное
вне себя, во "внешней" реальности.