Оно по своему существу есть орудие или среда для чего-то иного, чем оно
само, и лишь в связи с этим иным выполняет свою функцию и тем достигает
подлинного бытия. Если понятие "кажущегося" брать не в смысле "мнимого",
т.е. в смысле заблуждения или ложного мнения, которому ничто вообще не
"соответствует в реальности, а в смысле именно "кажущегося бытия", т.е.
бытия непрочного, беспочвенного, призрачного, тенеподобного, - в
противоположность истинному бытию, подлинному или сполна сущему, ?(((( ?(,
то непосредственное самобытие именно и не есть ?(((( ?(, а есть такого рода
беспочвенное, витающее, призрачное бытие. В этом и заключается смысл его
"субъективности". Где человек как бы противоестественно и противосмысленно
пребывает в пределах одного лишь непосредственного самобытия, - другими
словами, где непосредственное бытие замыкается в самом себе, не выполняя
своей функции быть средой или путем к объективности, там мы уже имеем дело с
его заболеванием, именно с безумием.
К существу непосредственного самобытия необходимо принадлежит, таким
образом, трансцендирование, выхождение за пределы самого себя, переход через
границы своей собственной области бытия. Ибо лишь когда оно овладевает
чем-то иным и как бы льнет, прилипает или прикрепляется к чему-либо иному,
оно приобретает прочную основу и его потенциальность может достигнуть
прочности актуальности и тем самым своей подлинной цели. Здесь в самом общем
смысле имеет силу слово, что лишь тот сохранит свою "душу", кто отдаст или
потеряет ее ради чего-то иногоlxxxiii.
Но есть различные способы или формы этого трансцендирования. Первая и
самая общая его форма, которая в известном смысле и до известной степени (от
обсуждения в подробности этого соотношения мы должны здесь воздержаться)
образует общую раму или фон для всех иных форм трансцендирования, есть
трансцендирование в познавательной интенции, в "идеальной" направленности
"взора" на реальность, которая в силу этого становится нашим идеальным
"достоянием" и предметно познается нами. Если мы выше должны были отклонить
господствующее мнение, что познавательная интенциональность есть
определяющий признак собственной формы бытия непосредственного самобытия,
то, с другой стороны, все же совершенно очевидно, что познавательная
интенциональность есть существенный признак формы его функционирования, его
действенности. Действенность непосредственного самобытия осуществляется на
основе того, что ему нечто "дано", что оно стоит "перед" чем-то,
"встречается" с чем-то, на что оно - в не допускающей дальнейшего анализа
форме - "идеально" "направляется" так, что "содержание" данного ему на этот
лад ему "открывается", "уясняется", им "познается".
Но этот род трансцендирования именно в силу его "идеальности", несмотря
на всю его необходимость, собственно, не есть "реальное" трансцендирование
непосредственного самобытия как такового. То, что "трансцендирует", т.е.
"переступает границу", в чистой познавательной интенции, познавательной
направленности на предмет, не есть, в сущности говоря, само непосредственное
самобытие как таковое, а лишь чистый луч "света", исходящий из него или
проходящий сквозь него и достигающий объекта. Можно сознавать или даже
отчетливо познавать окружающий нас мир и все же оставаться совершенно
"равнодушным" к нему, - в своей "душевной жизни" оставаться замкнутым в
себе, т.е. не переступать пределов непосредственного бытия - продолжать, как
говорится, "вариться в собственном соку". В пределе можно представить себе
ясное познание окружающего нас бытия, причем последнее - ввиду отсутствия
какого-либо нашего деятельного или эмоционального участия в нем - будет для
нас чем-то вроде сновидения или театрального "зрелища", притом внутренне нас
ни в малейшей мере не затрагивающего. Надо думать, что помешанные имеют - за
пределами своих навязчивых идей - такого рода безучастное познание мира,
оставаясь именно поэтому замкнутыми в мире своего непосредственного
самобытия.
Но эта чистая познавательная интенция в соответствующей ей форме
незаинтересованного, безучастного созерцания или констатирования есть в
своей отрешенной форме скорее исключительное и даже патологическое явление в
составе функционирования непосредственного самобытия. А именно, с
познавательной интенцией обычно с самого начала связана - уже через
посредство функции "внимания" (подробности дела мы опять должны здесь
оставить в стороне) - интенция "чувства" и "хотения", интенция "интереса".
Мы не только "познаем" предмет, но и "чувствуем" и "хотим" его,
"интересуемся" им - даже и в отрицательной форме "избегания" его,
"отталкивания" от него; и по большей части познавательная интенция сама
практически руководима этой конкретной эмоционально-волевой интенцией.